Фашизм крепчал

Александр Архангельский

Наше общество стоит у опасной черты
"Известия" первыми написали о резком росте радикальных настроений среди молодежи (тематическая полоса в № 81 от 16.05.2002), опубликовали расследования о скинхедах (№ 69 от 19.04.2002), о погромах армянских кладбищ (№ 71 от 23.04.2002). Теперь пришла пора сказать о менее заметном, но более массовом и опасном проявлении все той же тенденции. О скрытом, латентном фашизме, который проникает в социальные поры, накапливается, как радиация, и осторожно ищет политический выход на свет божий. Как нам объясняли в детстве, кто ищет, тот всегда найдет. Когда заходит речь о современном фашизме, все по инерции кивают на маргиналов. На подонков общества. Которые нацелены на "низовую" борьбу видов - мелкие лавочники против мелких лавочников, русские лабазники против кавказских торгашей. Отечественные фашисты предстают сейчас в образе недорослей-скинхедов, футбольных фанатов, немногочисленных бритоголовых, совсем уже редкоземельных национал-большевиков и полубезумного вождя этой экзотической партии Эдуарда Савенко по кличке Лимонов.

Благонамеренный читатель газет и зритель ТВ ужасается, трепещет, но волей-неволей утешается: это творится где-то там, на темных улицах, у детей подземелья; быдловатые армяне наезжают на быдловатых русских, те их немножко рэжут; авось меня пронесет.

Да не пронесет, вот в чем беда.

Кого бояться?

Главное происходит не внизу. А где же, наверху, что ли? Есть такое мнение. Чаще всех высказывает его Владимир Познер. Будучи человеком убежденным, ангажированным (в хорошем смысле) и последовательным, в своей программе "Времена" он систематически демонстрирует публике то краснодарского ксенофоба Ткачева, то московского жидобора Миронова, который занялся партийным строительством... Это уже посерьезнее, чем подростки в черном с металлическими прутами в исколотых наркотических руках; это не быт, это, братцы вы мои, политика.

Здесь на случайность, маргиналитет и спонтанный выплеск социальной агрессии ничего не спишешь.

А некоторые (о ужас! правда, не публично) показывают пальцем в потолок. Дескать, там, в кремлевских небесах, таится главная беда. Слишком многие чекисты в глубине души сочувствуют ткачевским выплескам и мироновским выкрикам; слишком очевидно делают ставку на этих самых мелких лавочников как на главную опору своего режима.

Все так, все правда. Скинхеды все чаще устраивают показательные кровопускания на московских рынках, с фанатами лучше вообще не пересекаться, чекисты недаром используют сленговое выражение "все пучком" - образ "пучка", "связки" лежит в этимологической основе слова "фашизм". Национальная политика губернатора Ткачева опасна, Миронов ничем не лучше генерала Макашова, который собирался писать в еврейские окна. Но ведь ничем и не хуже. Спор о том, где прячется главная угроза нового фашизма, где таится зло, в нижних или верхних слоях политической атмосферы, напоминает мне очередную бессмертную фразу Виктора Степаныча Черномырдина. Сказанную о конфликте нижней и верхней палат парламента. "Вот многие говорят, где лучше, сверху или снизу. По мне, так снизу оно даже спокойнее".

Приходится признать: главная угроза - не в ощерившихся маргиналах, не в зажравшихся фанатах, не в обнаглевших партийцах. И даже не в скучных чекистах. Она - в том самом благонамеренном, обычном, внешне мирном, спокойном, работящем и обыденном слое, который в нормальном обществе служит опорой буржуазной стабильности, а в нашем, больном и усталом, вполне может стать закваской ядовитого теста.

Выйдите за пределы охраняемых офисов, пообщайтесь с таксистами, продавцами, мастерами сервиса, ремонтерами, маклерами, чиновниками средней руки, военными, консьержами, мастерами на хороших заводах, редко - учителями, чаще - университетскими преподавателями, еще чаще - мелкими клерками крупных бизнес-структур. И вы уловите один и тот же мотив, который на разные лады повторяется людьми разных поколений, разных жизненных ориентаций, разных уровней дохода, разных бытовых укладов. Этот мотив: вокруг незримые враги; демократия защитить не может; силе способна противостоять только сила; их ненависть к нам должна быть уравновешена нашей ненавистью к ним.

Причем роль его, роль настоящего врага - вопреки устарелому Макашову, он же Миронов, он же Ткачев и батька Кондрат, давно уже отобрана у братьев-еврейцев. Нет в России массового антисемитизма, что бы нам ни твердили авторы газеты "Завтра" и их пламенные враги, публицисты-шестидесятники. Болезнь наша носит другое название, стало быть, и лекарство следует искать другое. Имя этой болезни - ксенофобия; в разные эпохи она принимает разные обличья, направляется на разные объекты. То под руку и впрямь попадутся евреи. То - свой, русский, сосед, просто прибывший из соседней области, а потому - чужак.

Ныне главными врагами нации стали черные.

Прислушайтесь к ропоту толпы. Попробуйте различить ее невнятное бормотанье. И тогда вы уловите вполне четкое, вполне однозначное, по-своему логичное и очень жесткое противопоставление. Они - и мы. Они нам бандита Закаева - мы им героя Буданова. Они нам террориста Бараева - мы им рядового Иванова, который придет на зачистку во всеоружии и покажет им кузькину мать. Все, что выходит за рамки этой примитивной логики, отторгается напрочь. Или преобразуется, приспосабливается к нуждам среднего уровня.

Так произошло со сложными, путаными фильмами Алексея Балабанова.

Ну что, "Брат"? "Война", брат.

В "Брате" Балабанов впервые зафиксировал появление молодого героя, который лишен четких нравственных представлений. Зато в избытке наделен жаждой справедливости.

Чем-то бодровский типаж похож на молодого немца после веймарской республики до прихода нацистов. Данила аккуратен, работящ, душевно чист, не обременен чрезмерным интеллектом и не знает, как применить себя в мирной жизни, как какой-нибудь Ганс или Фриц, которых спустя несколько лет Гитлер увлечет перспективой национал-социального обустройства Германии. Именно они станут его опорой, его пушечным мясом, его орудием и его жертвой. Именно что - потом. Так и Данила. Кто предложит ему Большую Идею, кто ответит на мучительный вопрос "в чем сила, брат", тот и распорядится когда-нибудь его молодой мощью.

Потом. Не сейчас. Но очень скоро.

В фильме "Война" Балабанов сделал следующий шаг в заданном направлении. Его новый герой смел, субъективно честен, добр и силен, как Данила. Но в конце концов предан всеми - и своими, и чужими. Англичанином, увлекающим его на вызволение невесты (Ингеборга Дапкунайте) из чеченского плена. И чеченцем, полубоевиком, полупастухом, дающим ложные показания. И родным российским государством, которое герой Балабанова защищает от этих самых чеченцев и которое отправляет его в кутузку.

Он молод, он нуждается в наставнике, который даст ему формулу смысла жизни (опять - "в чем сила, брат?"). В том, кто предложит нравственный пример. Но мужественный пленник-лейтенант в исполнении все того же Бодрова, на которого юный герой готов равняться, - сам предан государством, сам брошен на произвол судьбы.

Ужас той ситуации, о которой говорит со своим зрителем Балабанов, - в том, что смысл у современной жизни появляется только на грани смерти. А единство со страной и армией возможно лишь в катастрофических обстоятельствах - когда беглецы, окруженные чеченами, вызывают на помощь нашу авиацию... Как только война окончена - забудьте. И о единстве, и о взаимопомощи, и о солидарности, и о смысле, и об армии, и о государстве. Сидите себе в тюрьме. Пока не придет какой-нибудь вождь, который предложит вам все это: смысл, государство, солидарность...

Такие вот сложные конструкции. Все проходит по грани - между пацифизмом и милитаризмом, между культом силы и апофеозом слабости.
Балабановские фильмы - о предчувствии завтрашней беды, которая подготовлена днем сегодняшним. Между тем в его фильмы вчитали, вдумали очень простое, почти примитивное содержание. Многие, слишком многие зрители увидели в них проповедь фашизоидных настроений, опознали античеченскую пропаганду и различили военизированное, маршеобразное звучание. И в этом качестве - приняли, признали, подняли на щит.

И вот тут самое время для следующего поворота смыслового сюжета. А именно: случайно ли общая тяга к примитивной простоте, однозначности, четкости совпала с резким ростом массовой неприязни к образованному сословию, которая в нынешнем году обернулась бесконечной чередой избиений известных московских и питерских интеллигентов?

В очках и шляпе

"Известия" недавно написали об этом. В начале года в Петербурге избивают до смерти престарелого академика Глебова. Нападают на режиссера Алексея Германа. В Москве убивают директора института психологии, избивают декана истфака... Уже после известинской публикации в столице был избит Абрам Рейтблат, известный архивист, специалист по Фаддею Булгарину. Напали на киноведа Нею Зоркую. Печальный список я могу продолжить, останавливаюсь лишь из экономии места. Тем не менее системность происходящего очевидна.

В чем она?

В том, что жертвами хулиганов и мелких грабителей оказываются люди приблизительно одного социального типа, сопоставимого уровня достатка, близких поколений. Зачем нападать на университетского профессора, ученого, критика? Не затем же, чтобы ограбить, в самом деле. Много с них не возьмешь. Нет, тут, кажется, дело в ином. Их потертые портфели - не более чем внешний повод для выплеска подсознательной агрессии. Как чернявость кавказца-торгаша и его крючковатый нос. Маргиналы никогда не действуют сами по себе; они тупы и неоригинальны. Зато чутки, как антенны, улавливающие общее умонастроение. И если они сегодня с одинаковым остервенением бросаются на рыночных кавказцев и российских интеллигентов, значит, нечто общее между теми и другими обыватель находит.

Что именно? А вот что.

Интеллигенты или, если угодно, интеллектуалы распоряжаются смыслами. Они занудно толкуют о сложном. Хоть с кафедры, хоть в книжках и статьях, хоть в ночной программе Гордона. К этим кафедрам, книжкам и статьям масса не подпущена; Гордона она не смотрит. Затем, что спит. Но как-то странно, гибко, объемно все в нашей жизни устроено. К фундаментальным ученым краем уха прислушиваются поверхностные журналисты; к поверхностным журналистам, тоже краем уха, прислушиваются их адресаты. Самые разные. Хоть умные, хоть не очень. И до тех пор, пока ученые люди со всем их непереносимым занудством играют серьезную роль в социальном раскладе, пока они зудят и размахивают руками, протестуя против примитивизации сознания, оно и не сможет до конца, полноценно примитивизироваться.

Если же оно не станет до конца примитивным, как можно будет со спокойной совестью взирать на погромы рынков, кладбищ, общежитий? Вот и получается, что царицынские скинхеды, избивающие кавказцев, - и хулиганы, избивающие интеллигентов, делают одну и ту же страшненькую социальную работу. Точат страну с двух концов. Одни устраняют главное смысловое препятствие на пути других к торжеству славянской идеи.

Вместоимения

Свято место постепенно освобождается. Устраняется пятый элемент, убирается интеллектуальная, прошу прощения, прокладочка; любители неоднозначных суждений и сложных конструкций оттираются на обочину общественно-политической жизни. И тут-то появляются они. Вместоимения. Образованные провокаторы, которые промолчали всю перестройку, промычали всю гласность - поскольку никто их слушать не желал. И которые наконец-то дождались своего часа. Серединка из общества вынута, как сердцевинка из яблока, остались только черномырдинский верх и низ, теперь можно и с народом потолковать.

Они - толкуют. Мучительно-сложная проблема общенациональной вины и ответственности (русских перед чеченами, чеченов перед русскими) превращена ими в простой диагноз, он же рецепт. Вот символ общероссийского зла. Черные. Вперед. Фас. Судя по тому, с каким напряженным интересом подобные статьи читались и обсуждались, собачка давно уже готова сорваться с цепи; Смердяков внимательно слушает проповеди интеллектуала Ивана Карамазова и точит, точит свой ножичек; когда-нибудь непременно вынет.

Так в начале XX века респектабельные публицисты объясняли городу и миру, что у российского революционного террора ярко выраженные еврейские черты. Когда же плебс делал шаг в заданном направлении, объявлял еврейство террористической нацией, а погромы - радикальной формой самозащиты русского народа, эти учители жизни прятались за чужие спины. Пока античеченскими погромами не пахнет. Покамест пахнет скорее чеченским террором. Но за трагедию Норд-Оста мы уже заплатили страшную, непомерную цену. Я сейчас не о погибших; я о живых. Мертвых не вернешь. А вот живые в ужасе отшатнулись к краю пропасти. Там - темнота, которая засасывает в себя, как в воронку. Там - подсознание нации. Там - ее коллективные страхи. Там - смутные вопросы, оставшиеся без ясных ответов. Нацию тринадцать лет, с момента рождения новой России, мучит один вопрос: что делать? А ей наконец-то дали ответ на другой: кто виноват. И она похолодела от восторга. Последствия будут. Не сегодня, так завтра.

А рядом с ними, с престарелыми провокаторами, - молодые циники. Те, которые играют в культуру, как дети играют в кубики. И охотно впрыскивают в общество смысловой яд. Именно это мы наблюдали в завершающемся году - когда по полной программе был раскручен роман Александра Проханова "Господин Гексоген". (Не называю этот роман фашизоидным, чтобы не поссориться с родной прокуратурой, которая неохотно защищает нас от провокаторов, но их от нас обороняет весьма успешно.)

Хуже того; ставку на это умопомрачительное графоманское сочинение о двойном заговоре против России со стороны жидов-олигархов и жидов-чекистов сделали отечественные банкиры. Первый шаг навстречу идеологической погибели сделал питерский банкир Коган, чей голос и решил судьбу премии "Национальный бестселлер". Доставшуюся, как известно, тов. Проханову. Теперь славную участь Когана готовится разделить московский банк "ЕвроФинанс", который решил финансировать эту премию в следующем сезоне.

В любой стране мира, претендующей на звание цивилизованной, банковская структура, наступающая на осклизлое скандальное вещество, автоматически теряет репутацию. У нас - нет. Да и что пенять банкирам, что сердиться на них, зачем обижаться? Им в солидных, респектабельных изданиях разъяснили, что теперь такое носят, что стоять рядом с Александром Прохановым не просто можно, но и должно. Они и встали. Как немецкие банкиры. Вокруг Лени Рифеншталь.

К чему все это может привести?

Давайте, как говорят люди конкретные, прикинем. Сейчас в России фашистские умонастроения именно что латентны, скрыты, убраны в подкорку. Как мы это видим на примере балабановских персонажей. И лишь изредка дают откровенный выплеск темной энергии. Но это в условиях относительного благополучия, стабильности, цен на нефть, зашкаливающих за все мыслимые и немыслимые пределы.

Что ждет нас завтра, году в 2005-м? Цены на нефть скорее всего понизятся. Крупный бизнес, который сейчас содержит полстраны, дает рабочие места, гарантирует социальную занятость и проч., - бизнес этот достигнет пределов рентабельности на том экстенсивном пути, по которому он шел все эти годы. И - начнет сбрасывать лишний вес. То есть резко и бескомпромиссно сокращать численность работников в обмен на рост производительности труда. Делать он это будет не потому, что плохой, не потому, что злобный; вовсе нет. А потому что есть железная необходимость, диктуемая экономическими отношениями. Кто не пойдет на сокращение (оно же снижение затрат, оно же повышение эффективности производства), тот проиграет.

Встречный вопрос: кто должен подобрать людей, оказавшихся на улице? Правильно, малые и средние предприятия. А они у нас есть в достаточном количестве? Ответ очевиден. Ясно и другое. В современной России только крупный бизнес способен развиваться, продавливая бетонную стену бюрократического сопротивления. Только у него есть административный ресурс и финансовые возможности для этого.

Значит, через два-три года мы неизбежно получим огромное количество людей, которые а) не защищены денежно, б) не защищены социально, в) не защищены идеологически. Кто эти люди? Да в первую очередь те самые добропорядочные мещане, чей подсознательный ужас перед жизнью уже сейчас маргиналы преобразуют в антикавказские погромы. Те простецы, от которых все активнее изолируют ответственных интеллектуалов и на которых спускают свору провокаторов.

Данила Багров может остаться бандитом. Данила Багров может стать нормальным человеком. А может и превратиться в штурмовика. Как карта ляжет.

Что делать?

Собственно, подробные объяснения излишни.

Власть, если не хочет получить взрывоопасную ситуацию в обозримой исторической перспективе, должна срочно поссориться с бюрократией. Установить новые правила игры. Решиться на резкие и быстрые шаги, создавая условия для развития малого бизнеса. Даже ценой неизбежных злоупотреблений, ухода от налогов и проч. Все равно злоупотребления бюрократии всегда будут на порядок страшнее.

А интеллектуалам предстоит всерьез заняться идеологией. Той самой идеологией, от которой они шарахаются, как сами знаете кто от ладана. Идеологией здравого патриотизма и либерального консерватизма. Идеологией открытого общества и прозрачной экономики. Идеологией честности, отторгающей идею воровства. Идеологией отечестволюбия в условиях глобального мира.

Не надо надеяться на политиков. Политики всего лишь опираются на массу. Такую, какая есть. Не надо рассчитывать на бизнес. Бизнес ставит на победителя. Так что будем уповать только на Бога и надеяться на себя. И постараемся не проиграть.

http://izvestia.ru