Бенедикт САРНОВ вспоминает об Александре Беке

"Был он ёрник, и затворник..."

25 лет назад умер Александр БЕК. ЭТО был замечательный писатель, автор прекрасных книг ("Волоколамское шоссе", "Новое назначение"), ставших важными этапами развития не только нашей литературы, но и нашего общественного сознания. Человек острого, иронического ума, он обладал редчайшим свойством: умел обращать свою иронию не только на других, но и на себя. Чего стоит одна - поистине великолепная - его фраза, которой он характеризовал свой творческий метод: "Недостаток таланта я возмещаю доскональным знанием материала".

Таланта ему было не занимать. Но совершенное знание материала, поло-женного в основу каждой его книги, и впрямь было едва ли не главным свойст-вом его художественного метода. Когда я вспоминаю Александра Аль-фредовича, передо мной встает образ, запечатленный в лирических строчках его дочери, Тани: Снова, снова снится папа, Вот уже который день... Вечное пальто из драпа, Длинное, эпохи РАППа, Я кричу: "Берет надень!"

Начатое очень лично, интимно, стихотворение это кончается неожиданно резкой отповедью неким "чужим словам":

- Был он ёрник, и затворник, И невесть чего поборник, Но судить его - не вам! О том, чего он был поборник, достаточно внятно говорят его книги. А чтобы рассказать, каким он был в жизни, понадобилась бы не одна газетная полоса.

Две маленькие истории, которые я записал, ни в коей мере не претендуют на то, чтобы представить портрет Александра Бека. В лучшем случае это лишь еще один штрих к его портрету.

Рассказ о рабочем классе

Эту историю мне рассказал Александр Альфредович Бек.

Позвонил ему как-то один писатель, живущий в соседнем - тоже писательском - доме, и сказал, что он сейчас составляет для одного крупного столичного издательства сборник рассказов о рабочем классе. Так вот, не найдется ли у Александра Альфредовича какого-нибудь рассказа на эту тему.

Александр Альфредович вспомнил, что да, действительно есть у него не-большой рассказ, который подходит под эту галочку. Обещал разыскать руко-пись. Разыскал. Договорились встретиться в нашем дворе.

Встретились, сели на скамейку. Бек достал обещанный рассказ и вручил его соседу. Тот поблагодарил. И стал жаловаться.

Вот, издательство поручило ему составить сборник рассказов о рабочем классе. Он взялся. Но дело это оказалось совершенно неподъемное. О рабочем классе, как выяснилось, никто из писателей сейчас не пишет. А ведь это такая важная тема. Ведь быть рабочим - это самая высокая, самая прекрасная должность человека на земле. Но молодые люди этого, к сожалению, не пони-мают. Мы обязаны воспитывать молодежь в этом духе...

Бек вежливо выслушал этот монолог и хотел было уже распрощаться. Но ему было неудобно прервать эту встречу, ограничившись, так сказать, официальной частью. Поэтому - прежде, чем уйти, - он спросил у своего собеседника: "Ну, а как вообще жизнь?"

- Плохо, - ответил тот. - Сын еле-еле тянул на тройки, а сейчас вот сов-сем бросил школу. В институт, конечно, уже не поступит. Будет простым рабо-чим...

Выразив свои соболезнования отцу будущего представителя рабочего класса, Бек простился с ним и пошел домой - писать свой многострадальный роман "Новое назначение".

Надо помочь французским товарищам!

Приехала как-то в Париж группа советских писателей. А в Париже в это время была забастовка. Бастовали рабочие завода "Рено". Они были недовольны тем, что администрация завода слишком далеко от заводских ворот расположила стоянку для их автомобилей. Им не нравилось, что от стоянки им еще приходилось некоторое расстояние идти пешком.

Причина забастовки сильно позабавила наших писателей. Кое-кто даже позволил себе некоторые шуточки по этому поводу, что сильно не нравилось руководителю группы.

Руководителем был Александр Исбах - человек на редкость глупый. А главным шутником был Александр Альфредович Бек. Он был шутником высочайшего класса, что проявлялось, в частности, в том, что никогда нельзя было понять, когда он шутит, а когда говорит серьезно. Самую уморительную чепуху он ухитрялся нести с такой убедительной серьезностью, что люди и поумнее Исбаха попадались на эту удочку.

И вот Бек говорит:

- Меня очень тревожит эта забастовка. Я считаю, что мы не имеем права оставаться в стороне.

- Что вы хотите сказать? - испугался Исбах.

- Я считаю, что мы должны помочь французским товарищам, - объяснил Бек.

- Товарищ Бек! - нервно осадил его Исбах. - Это сугубо внутреннее дело французских рабочих. Мы тут совершенно ни при чем.

- То есть как это ни при чем? - удивился Бек. - А как же международная пролетарская солидарность?

- Товарищ Бек1 - еще больше занервничал Исбах. - Мы не занимаемся экспортом революции.

- Но ведь мы помогли только что нашим чешским товарищам, - возразил Бек.

Упоминание о вводе советских войск в Чехословакию лишило бедного Исбаха последних остатков разума.

- Чешские товарищи нас попросили... Они к нам обратились... - не найдя дру-гих аргументов, лепетал он.

- О, за этим дело не станет, - парировал Бек. - Это я вам сейчас устрою! Мы обратимся в стачечный комитет, скажем, что хотим поддержать их требования, и они, конечно, согласятся сделать вид, что инициатива исходит от них...

Исбах был уже близок к инфаркту (или к инсульту), когда Александр Альф-редович наконец сжалился над ним и признался, что шутит.

Но Исбах, кажется, не очень в это поверил. И до самого конца поездки по-глядывал на Бека с опаской. Кто его знает! А вдруг и в самом деле пойдет к французам и попросит их, чтобы они обратились к нам за помощью?