Наум Наровлянский, почетный строитель Байконура

" Штурман космических трасс " Ари Абрамович Штернфельд

Мемориальная доска на доме № 3 по Малому Патриаршему переулку рассказывает о том, что в этом доме жил Ари Абрамович Штернфельд - пионер космонавтики.

Впервые я услышал об этом человеке более пяти лет назад от Николая Петровича Егорова, основателя и директора Народного музея космонавтики имени А.А. Штернфельда в г. Пыталово Псковской области, а затем на вечере в Политехническом музее, посвященном 90-летию ученого. В октябре 1998 года с дочерью Штернфельда Майей Ариевной побывал в Пыталове на 10-летии музея. В течение ряда лет, в канун 9 мая (мой отец погиб в годы войны в Псковской области) всегда бываю в этом музее. Пользуясь любой возможностью, стараюсь больше узнать об удивительном человеке, его жизни. Но, к сожалению, мало кто знает о нем, его вкладе в развитие мировой космонавтики. Даже те, кто, как я, занят космическими делами, их пропагандой.

...Родился он в Польше. Как свидетельствует запись в родословной книге, далеким предком со стороны отца был знаменитый еврейский мыслитель XII века, ученый-философ и астроном, врач Моше Маймонид. Кто знает, возможно, стремление к познанию мира унаследовал Ари от своего предка...

Отец хотел воспитать единственного сына в религиозном духе (кроме него в семье были еще три сестры). Но мальчик, выросший в окружении техники, свозимой в их двор для ремонта, просто не мог забыть эти машины, моторы, за которыми наблюдал с чердака (ребят в мастерские не пускали). Именно тогда, еще в детстве и зародилась в нем тяга к технике. Подросток пытался даже соорудить модель вечного двигателя.

Но случилось событие, заставившее Ари отвлечься от техники: в начале Первой мировой войны над Серадзем проплыл немецкий цеппелин. С каким интересом мальчик наблюдал за ним! А в голове уже рождались мысли о том, как было бы хорошо подняться в космос, попасть на другую планету... Но война подошла к порогу дома. Семья переезжает в Лодзь, где Ари поступает в еврейскую гимназию. Учеба дается ему легко, и подросток даже начинает подрабатывать репетиторством, чтобы оплачивать свою учебу. Особенно увлекается физикой, математикой, знакомится с работой А. Эйнштейна о теории относительности и даже пишет ему письмо.

После окончания гимназии Ари поступает в Ягеллонский университет в Кракове, где посещает семинары по экспериментальной физике, лекции по радиоактивному излучению. Но уже в 1924 году, окончив лишь первый курс университета, решает уехать во Францию и поступить в Нансийский университет, где преподавание технических наук велось на очень высоком уровне. Так сложилось, что на помощь родных рассчитывать не приходилось. До начала занятий Ари отправлялся в Париж на заработки, трудился грузчиком на столичном рынке, позже - рабочим на заводе «Рено». Вот что пишет ученый об этом периоде в своих воспоминаниях: «Ноги, обутые в многократно мною собственноручно починенные ботинки, я вставлял в две большие коробки со смятыми газетами и так от холода меньше страдал. Картошку, основное блюдо моего ежедневного меню, я всегда ел уже немного подпорченной»... Он даже не брился, чтобы сэкономить деньги и время, работал в каникулы и в выходные дни: грузчиком, станочником, репетитором, изобретал разные машины для частных фирм.

Получив долгожданный диплом инженера-механика (вторым в списке!), тут же находит себе работу на неполную неделю. Трудностей с поисками работы не было - Штернфельд давно зарекомендовал себя хорошим специалистом - изобретателем-новатором. К тому времени им было изготовлено уже немало интересных станков и автоматов. Ари оказался (на тот период) единственным выпускником университета, рассчитавшимся за полученное образование!

Юношу не покидает мысль о главной цели жизни - астронавтике. Планируя подготовить на эту тему докторскую диссертацию, поступает в Сорбонну. И вновь напряженная работа: изучение научно-технической литературы, выступления в печати, знакомство с трудами Циолковского, переписка с ним...

Заканчивался срок аспирантуры, а надежды на то, что кто-либо из ученых возьмет на себя ответственность за полученные им результаты исследований все таяли. А все потому, что тема диссертации на тот момент многим казалась фантастической. Предлагали другие темы, например, по резке металлов.

Ничего не оставалось, как рассчитывать только на свои силы, вернуться в Лодзь и продолжать работу над «Введением в космонавтику» - так назвал он главный труд своей жизни. Работа была адской: если в Сорбонне Штернфельд мог пользоваться электрической счетной машиной, то здесь арифмометр приходилось брать с завода тайком лишь по воскресеньям. Не хватало бумаги, комната для работы была темной, неудобной. Но Ари добился своего: в мае 1934 года представил доклад под названием «Некоторые новые взгляды в астронавтике» на соискание Международной премии Комитета астронавтики французского Астрономического общества. Через месяц узнал, что ему присудили премию. Он стал первым лауреатом Международной премии по астронавтике!

Теперь у Штернфельда появились заманчивые предложения: он мог выбрать любую страну мира. Но поехал он в Россию, ибо был уверен, что именно здесь будет открыта дорога для развития космонавтики.

В июне 1935 года Ари Абрамович с женой Густавой прибывают в СССР. Его сразу же зачисляют на должность старшего инженера в Реактивный научно-исследовательский институт, подключив к работе над крылатыми ракетами. Кстати, именно А. Штернфельд ввел в оборот такие термины, как «космонавтика» (вместо «астронавтика»), «космический корабль», «космодром».

В 1937 году были арестованы сотрудники института С. Королев, В. Глушко, Г. Лангемак, в конце года уволили с работы Штернфельда. Больше до конца жизни места работы по специальности ему на новой родине так и не нашлось, несмотря на то, что он писал во многие инстанции, даже Сталину направил целое послание «О важности теоретических исследований по космонавтике». А сколько отписок было получено из многих НИИ и Академии наук СССР!

Жизнь продолжалась, появились две дочки, а так как средств к существованию не было, приходилось рассчитывать только на гонорары от статей в газетах и журналах.

Ари Абрамович раньше других почувствовал приближение войны. В октябре 1940-го пишет заявление военкому Октябрьского района Москвы с просьбой принять его на военный учет с тем, чтобы в любой момент стать на защиту своей новой родины. Ответ был отрицательным: 35-летнего эмигранта на военный учет так и не поставили. В первые дни войны ученый изъявил желание идти добровольцем на фронт. И вновь отказ.

В эвакуации на Урале в г. Серове Штернфельд провел четыре года. Преподавал в местном металлургическом техникуме все технические предметы. Выращивал картошку и... продолжал поздними вечерами заниматься космическими исследованиями - работал над проблемой ракеты для дальних перелетов - Москва - Нью-Йорк. Спустя много лет один из его учеников, Г.И. Гулин, в газете «Серовский рабочий» напишет: «Он завораживал нас всех рассказами о космосе, о том, что наступит эра космических полетов. Его увлеченность буквально заражала слушателей».

В 1944 году семья Штернфельдов возвращается из эвакуации. И вновь он пытается найти работу. Увы! Ученый продолжает работать в одиночку. В 1949 году выходит его книга «Полет в мировое пространство», в 1955 - «Межпланетные полеты», в 1956 - «Искусственные спутники Земли». По траекториям, рассчитанным Штернфельдом до начала космической эры, летели искусственные спутники, запускаемые Советским Союзом, будущие космонавты учились по его книгам. Эти книги раскупались мгновенно, так как «утоляли голод» как специалистов, так и просто любознательных людей в еще не знакомой области познания. Так, Г.М. Гречко, известный летчик-космонавт, доктор физико-математических наук, сознался, что эти книги, прочитанные в раннем возрасте, определили его судьбу.

За много лет до запуска первого спутника у Штернфельда спросили: «Почему вы занимались именно вопросами траекторий космических кораблей? Почему из бесчисленного комплекса проблем избрали эту?» - «Очень просто, - ответил ученый. - Для работы в области механики и физики ракеты нужны были мастерские, лаборатории, заводы. Ведь теоретическую сторону вопроса чуть ли не исчерпывающе разработал К.Э. Циолковский... А у меня ничего этого не было. Между тем вопросы космических трасс были, по существу, белым пятном. И для работы над этим кругом проблем не надо было в те годы ничего, кроме желания».

После запуска в 1957 году в СССР первого искусственного спутника интерес к ученому возрос - о нем стали много писать, приглашать на международные конференции, симпозиумы. Но от приглашений пришлось отказываться - его не выпускали из страны. Штернфельд был « не выездной». Дочь ученого, Майя, рассказывала, что отцу не раз напоминали о «неудобности» его фамилии, предлагая сменить ее на «Звездина» («Штернфельд» на немецком языке означает «Звездное поле»). Но Ари Абрамович каждый раз отказывался.

Среди основных задач космонавтики ученый выделял изучение таких траекторий полета, при движении по которым корабль будет нуждаться в минимальных затратах топлива. С его именем связывают понятие «солнечной траектории», которая с целью экономии, сначала удаляется от центрального светила, а затем направляется к конечной цели. Впоследствии эту траекторию специалисты стали называть «траекторией Штернфельда».

«Международная еврейская газета»

Штернфельд обладал талантом находить парадоксы навигации в космосе, за которые его называли в мировой печати «лордом парадоксов». Открытые им парадоксы были собраны в книге «Парадоксы космонавтики», увидевшей свет уже после его смерти.

Есть люди, общение с которыми всегда в радость. По мнению близко знавших Штернфельда, он был именно таким человеком.

Изобретательность и практичность были присущи ему во всем. Не каждый из творческих людей мог бы похвастаться системой учета своих рукописей, трудов в домашних условиях. В комнате ученого был огромный стеллаж - своеобразный «город» с «подъездами» и «этажами» на 1080 «квартир» - ячеек, в которой «жильцами» были 11000 страниц рукописей.

Штернфельд умер 5 июля 1980 года, оставив о себе добрую память: книги его переведены на 36 языков в 39 странах пяти континентов. По рассчитанным им траекториям летают космические аппараты. На карте обратной стороны Луны есть кратер, носящий его имя. Несколько лет назад в Израиле, на здании библиотеки Кирьят-Экрона в новом районе Реховота, была установлена мемориальная доска с барельефом ученого.

А в Москве вот уже многие годы Политехнический музей является центром пропаганды наследия ученого. Здесь, в отдельной комнате находится архив Штернфельда, с которым работает его дочь Майя - научный сотрудник музея. Хочется, чтобы имя этого человека осталось в нашей памяти. Плодами его титанического труда еще долго будет пользоваться мировая космонавтика