|
|
- При всей значимости Кавказа для истории Хазарии это был ее внешний фон, тогда как основная канва внутренней истории разворачивалась в пределах юго-востока Европы. Однако исторических фактов для Восточной Европы VII-Х вв. гораздо меньше, многие из них по тем или иным причинам представляются сомнительными. Число их возрастает на протяжении Х в. и приблизительно ко времени крушения Хазарии как государства становится достаточным для воссоздания общей картины развития политической и культурной истории этой части Европы. Для раннего же периода существования Хазарской державы приходится довольствоваться относительно небольшой исторической фактурой, дополняя ее разного рода косвенными материалами, гипотезами и логическими заключениями.
- Хазария в Восточной Европе имела дело с кочевниками степной полосы, народами Поволжья и восточными славянами. Отношения с ними и роль хазар в их исторических судьбах были неодинаковы.
- Начнем с Поволжья. Это был район, важный для Хазарии в экономическом и военно-стратегическом плане. Из страны буртасов, а также из более северных областей поступала драгоценная пушнина - одна из главных статей торгового транзита на Восток через Хазарию. По Волге же шел и торговый путь к Балтике, игравший ведущую роль на протяжении всего периода существования Хазарского каганата. Контроль над Нижним и Средним Поволжьем был жизненно необходим Хазарии, именно здесь хазарские заставы на протяжении более 200 лет закрывали путь заволжским кочевникам в Европу, прежде всего в хазарские владения. Пока Хазария являлась способной это делать, она была нужна европейским странам. Приход в южнорусские степи мадьяр в 30-е годы IX в. был совершен при хазарской санкции на это, а вот вторжение печенегов в 80-х годах IX в. произошло против воли Хазарии и означало, что последняя утратила свои позиции в Нижнем Поволжье.
-
По-видимому, низовья Волги вплоть до современного Волгограда или даже выше контролировались самими хазарами. Далее на север начиналась земля буртасов, т. е. финно-угров, предков мордвы и родственных ей племен [354]. В хазарское время у буртасов еще господствовали родоплеменные отношения, возможно только начинавшие сменяться территориально-общинными. Согласно арабским источникам IX-Х вв., страна буртасов была расположена между Хазарией и Булкар (т. е. Волжской Булгарией) на расстоянии 15 дней пути от Хазарии [355] (очевидно, ее столицы Атиля). В равнинной части Нижнего Поволжья, которая, очевидно, не считалась ни Хазарией, ни Буртасией, по-видимому, не было постоянных поселений [356].
-
Страна буртасов была покрыта лесами. Буртасы были подвластны хазарам [357], поставляя вспомогательные войска. Власть была сосредоточена в руках шейхов [358], т. е., очевидно, старейшин. Имущественная дифференциация у буртасов существовала, что видно из описания их вооружения, разного у богатых и бедных [359]. По Гардизи, страна буртасов в длину простиралась на 17 дней пути [360]. Буртасы занимались лесными промыслами и скотоводством, основное богатство их состояло из ценной пушнины ("ад-далак [361], дэлэ" [362], буквально - "куница, горностай"). Делились они на две этнографические группы, различавшиеся похоронными обрядами: одни мертвых сжигали, другие хоронили [363]. Буртасы находились в зависимости от Хазарии вплоть до крушения каганата, а позже стали попадать под власть Волжской Булгарии и Руси.
-
Единственным источником о булгарско-хазарских отношениях является "Рисале" Ибн Фадлана. Более ранний источник [364], сохранившийся в вариантах Ибн Русте [365], "Худуд ал-алам" [366], Гардизи [367] и Марвази [368], об этом ничего конкретного не сообщает. Данные его относятся ко времени до 80-х годов IX в. (в пользу этого говорит указание на соседство волжских булгар и мадьяр, чего не было после). Этот источник информирует нас о делении булгар на группы, дает описание природы страны, занятий населения, религии и т. д.
-
Наша информация о политическом положении Волжской Булгарии в первой четверти Х в. сводится к следующему. Царем булгар в ту пору был Алмуш, сын Шилки Балтавар [369], носивший и мусульманское имя ал-Хасан [370]. Он принял ислам, очевидно через посредство мусульман хазарской столицы Атиля [371], но был вассалом Хазарии, платил царю хазар дань (мехами), сын Алмуша находился заложником в Атиле [372]. По-видимому, хазарский владыка довольно бесцеремонно обращался со своими вассалами. Узнав о красоте дочери булгарского царя. он захотел взять ее в свой гарем и, когда Алмуш ему отказал, взял ее силой. Когда же царевна умерла, хазарский царь потребовал отдать ему ее сестру [373]. Главное было, однако, не в личных оскорблениях. По-видимому, Булгария давно тяготилась зависимостью от слабеющей Хазарии, где мусульмане "Атиля тяготились царем, исповедовавшим иудаизм [374]. Ислам Алмуш принял, по-видимому, до этого [375], теперь же, обиженный царем хазар лично, он по подстрекательству хазарских мусульман решил направить официальное посольство в Багдад с просьбой о реальной помощи против Хазарии, Конкретно он просил построить для него крепость [376], очевидно на южных рубежах своего государства, скорее всего на Волге. Булгария была в то время своеобразной федерацией трех владений ("групп"), каждая из которых имела своего царя. Наиболее крупным "вассалом" Алмуша был царь Аскала [377], одного из трех главных "синфов" Булгарии [378]. Царь Аскала женился на той самой дочери Алмуша, которую хотел взять после смерти ее сестры хазарский царь. Ислам еще не пустил сколько-нибудь глубоких корней в Булгарии, даже царь Аскала не был мусульманином [379]. Алмуш просил у халифа прислать ему опытных проповедников и богословов. В составе булгарского посольства находились лица разных национальностей, а посол Абдаллах ибн Башту был из хазар-мусульман [380].
-
Посольство прибыло в Багдад через Среднюю Азию весной 921 г. Любопытно, что вассал Саманидов хорезм-шах был враждебно настроен к булгарскому посольству и пытался помешать ему [381]. Очевидно, у Хорезма имелись в Хазарии свои интересы, не совпадавшие с интересами Бухары [382], которая была склонна поддержать булгарского царя и помогла его посольству достигнуть Багдада и получить доступ к халифу и его сановникам [383]. В Багдаде нашлись и люди, ранее жившие в Булгарии, — турок Текин [384] и славянин Борис [385].
-
Описывать пребывание халифского посольства в Булгаре здесь нет необходимости [386]. Реальных же результатов оно не дало. Далекий Багдад не мог оказать влияния на обстановку в Поволжье. По-видимому, булгарский царь контактировал с некоторыми вождями кочевников-гузов [387], но не со всеми. Вместе с тем позиция Хорезма должна была сыграть решающую роль в неудаче обращения царя Булгарии к мусульманским государствам. Правда, в Хазарии ободренные мусульмане пытались выразить свою солидарность с Булгарией, но в этих условиях хазарский царь проявил необычную стойкость и волю: ссылаясь на разрушение мусульманами синагоги в каком-то Дар ал-Бабунадж [388], он разрушил минарет в Атиле и казнил муэдзинов [389]. Тем временем халифское посольство двинулось в обратный путь и весной 923 г. вернулось в Багдад. Там о нем если не забыли, то мало беспокоились. Халиф и его окружение гораздо больше интересовались огромной рыбой, недавно пойманной в Омане: ее размеры были столь велики, что челюсть не входила в дверь [390].
-
Ал-Мас'уди сообщает, что сын булгарского царя приезжал в Багдад к халифу ал-Муктадиру (908—932 гг.) уже после посольства Ибн Фадлана. Царевич, собственно, отправился в хаджж, но по дороге завез халифу знамя савад [391] и деньги [392].
-
Освободились ли волжские булгары от хазарской зависимости в результате событий 20-х годов Х в.? Прямого ответа нет, но, по-видимому, зависимость от Хазарии осталась, хотя, возможно, и в более слабой форме. Дело в том, что если хазары были заинтересованы в своей власти над Булгарией, то и последняя не могла пребывать долгое время в состоянии вражды с Хазарией, господствовавшей в низовьях Волги. Торговые интересы всегда требовали определенного единства всех обитателей берегов европейской реки. И здесь главенствовал тот, кто владел устьем Волги. Позже, в XII в., контроль над ним перешел к булгарам [393], затем к Золотой Орде, а в XVI в. - к России. Присоединение Казани неотвратимо повлекло и овладение Астраханью, хотя в то время русского населения на Нижней Волге не было.
-
Есть основания считать, что Волжская Булгария стала самостоятельной после разгрома Хазарии Святославом в 60-х годах Х в. В арабских источниках есть указания на поход русов на булгар, однако, как доказано [394], речь идет о Дунайской Болгарии, которую арабские авторы нередко путали с Волжской Булгарией. Учитывая предыдущую попытку булгар сбросить хазарское иго, можно, наоборот, предполагать, что волжские булгары если и не были союзниками Руси, то, во всяком случае, не помогали и хазарам. Разгром русами Атиля не привел к закреплению русов на Нижней Волге, и, очевидно, после их ухода именно Волжская Булгария постепенно распространила свой контроль на весь Волжский путь.
- В период могущества каганата кочевое (и полукочевое) население степей между Доном и нижним Дунаем контролировалось хазарами, чему в немалой степени способствовали позиции хазар в Крыму. По-видимому, в VIII в. возникли хазарские укрепления на Дону и Северском Донце, где хазары стояли гарнизонами среди старого ираноязычного и булгарского населения, а также, очевидно, продвигавшихся сюда славян. Отношения с последними явно играли большую роль, которую из-за скудости источников проследить можно лишь поверхностными штрихами, преимущественно по ПВЛ.
-
Летописец в начале XII в. мог только указать, какие из восточнославянских "племен" подчинялись хазарам, в чем состояло это подчинение и когда оно прекратилось. Впрочем, последнее было ему известно не о всех некогда подвластных хазарам "племенах". О самом важном из них — полянах и таких известий не было. Поэтому в летопись попало два варианта хазаро-полянских отношений. Один, явно представляющий позднюю патриотическую легенду, рассказывает, как хазары, обнаружив полян на (киевских) горах и лесах, предложили платить им дань. Поляне не возражали, но в качестве дани послали мечи. Увидев их, "старцы казарьские" заявили своему князю (скорее всего, царю): "Не добра дань, княже! Мы ся доискохом оружьем единою стороною рекоша саблями, а сих оружье обоюду остро, рекше меч. Си имуть имати дань на нас и на инех странах. Сеже сбыся все не от своея воля рекоша, но от божъя повеления. Яко и при Фаравоне, цари еюпетьском, егда приведоша Моисея пред Фаравона и реша старейшина Фараоня: Се хощеть смирити область Еюпетьскую, якоже и бысть: погибоша еюптяне от Моисея, а первое быша работающе им. Тако и си: владеша, а послеже самеми владеють; якоже и бысть: володеють бо козары русьскими князи и до днешнего дне" [395]. Но даже из этого сказано ясно, что поляне какое-то время находились под властью хазар, от которой их освободили в 862 г. варяги Аскольд и Дир (второй вариант) [396]. В этих известиях много неясного, расходящегося с некоторыми другими фактами, прежде всего с известием о посольстве хакана росов 838—839 гг. и связанными с ним событиями. Можно допустить, что поляне дважды подчинялись хазарами, но оба раза ненадолго.
-
Что касается северян, радимичей и вятичей; то, согласно ПВЛ, они были подвластны хазарам и избавились от хазарского господства первые два "племени" при Олеге в 884—885 гг. [397], а вятичи — при Святославе в 60-х годах Х в. [398]
-
Мнения исследователей о дате утверждения хазарской власти над частью восточных славян, естественно, не однозначны и основываются на предположениях. П. Шафарик полагал, что господство хазар дошло до Днепра и Оки около последней четверти VIII в. [399] С. М. Соловьев просто констатирует, что славяне платили дань хазарам во второй половине IX в. [400] М. С. Грушевский, цитируя известия ПВЛ о подчинении части славян хазарам [401], считал, что поляне могли подчиняться каганам во второй половине VII — первой половине VIII в. [402] По его мнению, во всяком случае, в начале IX в. Киев был самостоятелен [403]. Грушевский считал. что русская государственная организация возникла на юге задолго до IX в. [404], и эта точка зрения поддерживается во многих сов ременных работах [405].
-
В русской историографии кануна Октябрьской революции утвердилась точка зрения о положительной роли хазар в истории славян, которые смогли в условиях хазарского преобладания в степях расселиться на восток, в пределы Хазарского государства [406].
-
Б. Д. Греков проблему славяно-хазарских отношений практиче ски обходит, да и самой Хазарии уделяет весьма мало внимания [407]. Еще дальше пошел по пути отрицания роли Хазарии для истории Руси IX—Х вв. Б. А. Рыбаков, который в своих последних работах игнорирует летописные известия о зависимости славян от хазар [408]. Выплата же вятичами дани хазарам Рыбаковым комментируется как "проездная пошлина" [409].
-
В основном правильная оценка хазаро-славянских связей у М. И. Артамонова [410], хотя спорные моменты здесь есть. Артамонов исходит из того, что в Среднем Поднепровье в VI—VII вв. существовала своеобразная культура, в основном сарматского происхождения, генетически восходящая к догуннской эпохе и родственная салтовской культуре Северского Донца и Среднего Дона. Погибла эта культура в результате экспансии хазар на запад, а освобожденную от носителей этой культуры область лесостепного Поднепировья стали заселять славяне, попавшие под власть хазар [411], Эти славяне (поляне) освободились, по Артамонову, от хазарской власти в конце VIII — начале IX в. [412]
-
С. А. Плетнева отмечает в соответствии с показаниями русской летописи факт обложения хазарской данью полян, северян, вятичей [413], полагая, что для полян такое положение продолжалось недолго, а когда хазары "отступились от сильного и далекого народа", то в качестве компенсации обложили данью радимичей [414].
-
С. А. Плетнева — археолог, и хотелось бы именно от археологов получить дополнительный материал по данной проблеме. К сожалению, пока его немного. В новейшей археологической литературе проблема славяно-хазарских отношений ставится бегло и не очень точно даже по отношению к традиционно установленным фактам. В обобщающем труде "Археология Украинской ССР" указывается на подчинение хазарам славян Днепровского левобережья — северян, вятичей и радимичей, но совершенно обходится вопрос о полянах. Полностью априорен тезис об отставании этих славян в своем развитии именно в силу их подчинения Хазарии [415]. Авторы приписывают летописи известия о походе Святослава на северян и отпадении их в это время от Хазарского каганата [416]. и т. д.
-
В зарубежной историографии хазаро-славянские отношения до образования Древнерусского государства затрагиваются, как правило, бегло. П. Голден считает, что восточные славяне в событиях IX в. играли скромную роль, так как были данниками каганата [417]. В работах же О. Прицака роль хазар в судьбах славян преувеличивается: им приписывается основание Киева [418], позже—утверждение хазарской династии в Киеве (с Игоря) [419] и т. п.
- Как видим, положение с изучением славяно-хазарских отношений сложное — как из-за фрагментарности и специфики источников, так и отчасти по причине тенденциозного подхода отдельных историков.
- Необходимо сделать одну оговорку принципиального характера: славяно-хазарские отношения могут и должны изучаться не сами по себе, а в тесной связи с событиями, происходившими на северо-западных рубежах Хазарской державы. Если удастся сколько-нибудь верно восстановить исторические события, имевшие здесь место в VII—IX вв., мы получим адекватную картину славяно-хазарских отношений и их этапов.
-
В период становления Хазарской державы в VII в. на обширной территории к востоку от Днепра и до Дона имели место важные, хотя и плохо уловимые изменения. Уход булгарской орды Аспаруха на Балканы был, очевидно, связан не только с давлением на нее со стороны хазар, но и с происходившим в это время интенсивным движением в лесостепную полосу левобережья Днепра славянского населения, которое к VIII в. вышло, сливаясь с частью ираноязычного населения этих районов, к Дону [420]. По-видимому, это продвижение шло через земли формировавшихся в ту пору северян (бассейны рек Десны, Сейм и Верхняя Суда) к Северскому Донцу [421] и далее собственно к Дону. К югу обитали носители так называемой салтово-маяцкой культуры, среди которых этнически преобладали те же иранцы и оставшиеся здесь булгары [422]. Район их поселений вошел составной частью в Хазарское государство, по его порубежью хазары ставили свои пограничные укрепления. Этнически близкие населению основной части каганата, "салтовцы" стали опорой хакана на северо-западе.
-
Что касается славян, то, очевидно, следует в принципе согласиться с теми исследователями, которые утверждали, что образование Хазарского государства создало благоприятные условия для их расселения на восток [423]. Не исключено, что славяне в VII—VIII вв. стали естественными союзниками хазар в этом районе.
- Думается, что с этим связаны уже упомянутые события 737 г. когда Мерван ибн Мухаммед преследовал хазарские войска после взятия хазарской столицы Самандара. Хакан должен был отступать на северо-запад, в районы, где были материальные и людские резервы. Возможно, это была практика заманивания противника в глубь чужой территории, столь известная в разные периоды истории у многих народов.
- Увод Мервана в плен несколько тысяч семей, среди которых в числе "неверных" вообще особо отмечены славяне, в плане вышесказанного выглядит очень обоснованно: эти славяне, обитавшие на Дону, были хазарскими союзниками, а не просто подданными и их экспортация в подвластное арабам Закавказье явилась политическим и военным актом. Славян на Дону было немного (поэтому археологи и не могут найти их четких следов для той поры), но, по-видимому, эти военные поселенцы играли важную роль в данном районе. Не смирились они и с насильственным переселением в чужие земли — очень скоро они бежали на родину, были настигнуты арабами и истреблены.
- О подчинении собственно восточнославянских территорий до этого времени вряд ли можно говорить по той хотя бы причине, что до 30-х годов VIII в. основное внимание хазарских владык, центр которых находился на Северо-Восточном Кавказе, было обращено на Закавказье, на борьбу с арабами. Поражение в этой борьба должно было, естественно, толкнуть хазарскую аристократию на поиск других направлений внешней экспансии, без которой такое государство, как Хазария, существовать не могло.
- Между тем именно со второй половины VIII в. начинает развиваться торговля мусульманских стран с Восточной Европой, а через нее и с Западной. Развитие экономических связей само по себе вело к смягчению политических противоречий и сокращению числа военных конфликтов. Надо иметь в виду и еще одно обстоятельство. Именно в середине VIII в. единое Арабское государство начало распадаться, точнее, от него отделились испанские владения, враждебный Аббасидам Кордовский эмират. Торговля Востока с Западом в этих условиях должна была идти иными путями. Кроме того, и Средиземное море находилось под контролем враждебной арабам Византии, известные успехи мусульман на море в первой половине VIII в. на время прекратились и возобновились уже в IX ст. Наконец, в первой половине VIII в. Византия и хазары были союзниками, во второй же половине их отношения испортились.
- Все это толкало мусульманских купцов на торговлю через хазарские владения, а хазарские власти — на поиски путей для усиления своего контроля над торговыми артериями Восточной Европы. В ту пору такими артериями были реки и сами купцы превращались в тех условиях в мореходов. Хазары не были заинтересованы в допуске мусульманских купцов на просторы Восточной Европы, но сами хазары мореходами не были. Единственное, что они могли осуществить и что сделали,— продвинуть свое господство (и влияние) как можно дальше в глубь восточноевропейских территорий лесостепной и лесной полос, богатых той самой пушниной, которая пользовалась все большим спросом в мусульманских странах. И успехи здесь были достигнуты: в состав Хазарии были включены земли буртасов, волжских булгар, а затем хазарскими данниками стали окраинные славянские племена: поляне, вятичи, северяне, радимичи. Тем самым торговля по Волге почти до ее верховьев и уж, во всяком случае, до устьев ее главных притоков — Камы и Оки контролировалась хазарами. Особенно важна была земля радимичей, через которую можно было выйти на Днепр, отрезав северных славян от южных.
-
Присмотримся еще раз к летописным известиям, зафиксированным киевским летописцем, а потому уделявшим особое внимание полянам. Всех прочих восточнославянских "племен" этот древний историк касался преимущественно в связи с киевскими делами. Даже новгородские события IX в. летописец излагает лишь тогда, когда они важны для Киева, хотя Новгород — место, откуда пришла княжеская династия. Не случайно киевский летописец выделяет полян, как высококультурное племя, с цивилизованными брачными обычаями, противопоставляя им ближайших восточных же славян, особенно древлян, на описание мерзостных нравов которых не скупится [424]. Такое отношение объясняется, очевидно, воспоминаниями, так как поляне "быша обидимы древлями и инеми околними" [425]. Данная фраза записана летописцем после вторичного упоминания о смерти легендарных Кия и его братьев. Более подробно эта легенда излагается выше, где сказано, что после смерти этих братьев у полян княжили их потомки (род) [426].
-
Вопрос о Кие и легендах, связанных с ним, много раз разбирался в литературе. Признание его историческим лицом, современником императоров Анастасия или Юстиниана [427], и привлечение к вопросу об основании Киева армянских источников [428] еще более запутали этот и без того нелегкий вопрос, которого здесь специально касаться нет возможности. Отмечу лишь следующее. Стоит подумать, не содержит ли название Киева, расположенного на Днепре в районе древнего славяно-иранского пограничья, иранский титул "кий", "кая" (варианты разные), что значит "правитель, князь" [429].
-
Возвращаясь же к русской летописи (киевской), еще раз обращаю внимание на ее указание, что у полян были свои князья (как у древлян, дреговичей, славян новгородских, полочан) [430] и что полян "обижали" древляне и иные соседи. В 945 г. древляно-полянский спор в пользу полян решила Ольга. А вот прочие соседи, "обижавшие" полян, кто они? Вряд ли это северяне или радимичи, которых самих "обижали" хазары. Значит, речь должна идти, скорее всего, о последних, а также, возможно, для IX в. о венграх, которые, однако, могли действовать, как увидим ниже, по приказу или наущению хазар.
-
Посмотрим теперь внимательно на Полянское княжество. Судя по летописи, это восточнославянское "племя" занимало небольшую территорию. Б. А. Рыбаков расширяет последнюю прежде всего за счет части северянских земель с их историческим центром Черниговом [431]. В. В. Седов здесь более осторожен: он ограничивает область полян на северо-западе р. Тетерев, на юге р. Рось, на севере доводит до Любеча, на востоке — до Чернигова, располагая последний на поляно-северянском пограничье [432]. Вопрос пока остается открытым и из-за очень неясной характеристики летописи должен решаться преимущественно по данным археологии. Но, во всяком случае, Чернигов относить к полянской земле оснований нет. Главный аргумент Б. А. Рыбакова — незначительные размеры полянской земли (если согласиться с летописью), а это, дескать, не соответствует ее роли в истории восточных славян. Однако при характеристике полянской земли главное не ее размеры, а географическое положение.
-
Полянская земля была пограничным аванпостом славян у самых пределов степей, где господствовали сменявшее друг друга кочевники. И именно это делало сравнительно небольшую полянскую территорию особо значимой в глазах всего славянского мира. Борьба со степью, за формы освоения и использования последней велась издревле и лишь в новое время смогла закончиться ее заселением и освоением земледельческим населением [433]. В тот период, когда славяне успешно расселялись и на Балканы, и на север, в леса будущей Великороссии, их попытки выйти на юго-восток за пределы лесостепи наталкивались на встречные волны кочевников с востока и, как правило, не увенчивались успехом.
- Была и другая причина, делавшая землю полян важнейшим восточнославянским центром,— географическое расположение в очень выгодном месте, куда сходились с севера (по Днепру) и северо-востока (с Оки на Десну) важные торговые пути. В рассматриваемую эпоху восточное славянство пребывало на стадии разложения первобытнообщинного строя и формирования классового общества и государства. В соответствии с Ф. Энгельсом эту стадию общественного развития можно назвать военной демократией. Термин очень емкий, показывающий, с одной стороны, сохранение социального (первобытного) равенства, а с другой — наличие выделяющихся групп людей, основным занятием которых стала война с целью добычи. У самих славян господствовало натуральное хозяйство, но относительно рядом существовали общества иной структуры, где имелось развитое ремесло, продукцию. которого надо было сбывать. Кроме того, и такие общества, как тогдашнее славянское, в силу естественного географического разделения труда, присущего той эпохе, становились для более развитых обществ поставщиком ряда товаров — для Восточной Европы это были прежде всего пушнина и рабы. Это создавало основу для транзитной торговли восточных стран и Византии, транзитной потому, что она охватывала не только Восточную Европу, но привязывала к ней и большую часть остального Европейского континента, включая Скандинавию, где формы военной демократии из-за крайней скудости природных ресурсов были еще более ярко выраженными. В этих условиях Киев, Чернигов, Смоленск, Новгород, Белоозеро, Ростов приобретали особое значение. Но и среди них роль Киева была заметна и возрастала в IX—Х вв. в процессе освоения Днепровского пути, или, по терминологии летописи, "пути из варяг в греки".
- Одной из ошибок современной историографии является элемент модернизации исторического процесса, когда к I тыс. н. э. пытаются применить критерии, неприменимые к тогдашней Европе, прежде всего подменить сложность и причудливую переплетенность специфических условий той эпохи прямолинейной (хотя в теории абсолютно правильной) схемой, согласно которой четко отделяются сначала земледелие от скотоводства, затем ремесло от земледелия и развитие последнего доминантно определяет эволюцию общества. На самом деле условия для земледелия в большинстве восточнославянских земель были сложными и малоудобными, так как значительная часть даже лестостепи если не находилась под властью кочевников, то пребывала под стабильной от них угрозой, а это вовсе не способствовало ее культивированию, условия для которого создались много позже — в XVII—XVIII в.
- Вернемся к событиям IX в. Зависимость полян от хазар из летописи вырисовывается вполне определенно, но только в общих чертах. Летописец не приводит никаких реальных фактов хазаро-полянских отношений, и для выяснения более точной исторической ситуации необходимо привлекать иностранные источники, современные событиям или отстоящие от них на сравнительно небольшое время и, в свою очередь, восходящие к современной событиям информации.
-
К первым относятся известия Бертинских анналов, арабские источники варианта Ибн Русте — Гардизи. Из вторых главный — Константин Багрянородный. Наиболее раннее время, к которому они нас переносят,— это 30-е годы IX в. Константин Багрянородный, составляя (или, вернее, редактируя) своеобразное политическое руководство для своего наследника, делал экскурсы в прошлое лишь тогда, когда считал нужным. Поэтому у него есть данные о происхождении венгров (турок) и печенегов, но нет таковых о хазарах и русах. Из материалов хазаро-византийских отношений император особо отметил факт постройки крепости Саркел на Дону [434] Вопрос о причинах постройки Саркела давно дискутируется в науке [435]. В целом признается, что это событие было так или иначе связано с приходом в наши южные степи из-за Волги мадьярских племен. Основным источником о них для IX в. является тот же Константин Багрянородный, но кое-что добавляют арабские известия упомянутого цикла, а также поздние венгерские предания так называемого Анонима. Последний в начале нашего века получил репутацию памятника, не заслуживающего доверия [436], но теперь отношение к нему иное [437]. В связи с этим нельзя не отметить (на первый взгляд странное) полное молчание ПВЛ о роли венгров в событиях IX в. Летопись только под 898 г. упоминает о происхождении угров мимо Киева у Угорской горы [438], хотя это на самом деле случилось несколько раньше. По сути дела, это лишнее подтверждение слабой информированности летописцев XI—XII вв. о событиях IX в.
-
К сожалению, из всех известий, интересующих нас в этой связи, точную дату имеет лишь одно — сообщение Бертинских анналов о прибытии русского посольства из Византии ко двору Людовика Благочестивого в 839 г. [439] Ехало это посольство на родину кружным путем потому, что дорога, по которой оно прибыло в Византию, оказалась перерезанной каким-то вновь появившимся там недругом. Можно полагать, что из своей страны в Константинополь послы хакана русов выехали в 838 или даже в 837 г.
-
Точной даты другого важного для нас события — поездки Петроны на Дон и постройки Саркела — в источниках нет. Старейший источник — Константин Багрянородный относит ее к правлению императора Феофила (829—842 гг.) [440]. Другие византийские авторы (Продолжатель Феофана, Кедрин) помещают это событие между 834 и 837 гг. [441] Ныне его датируют приблизительно 833 г. [442] хотя, думается, правильнее именно 834—837 гг. Археологически установлено, что Саркел был построен против противника с запада [443]. Но кто он? И здесь прежде всего надо разобрать известия о венгерских племенах той поры по основному источнику — "Об управлении империей" Константина Багрянородного.
-
Эрудированный император в качестве первоначального (или ему известного?) местопребывания венгров называет местность страну Леведия [444]. Название это — эллизированная форма местного слова от старовенгерского "леведи" [445], в свою очередь, согласно Константину, связанного с первым венгерским воеводой [446] Леведием. В греческом тексте к Леведии применен термин, переводимый как "древнее, старое местообитание" [447], в свою очередь переводимый английским "old" [448]. Однако расположение Леведии у Константина в районе между Доном и Днепром [449] позволяет заключить, что речь идет о старом, в смысле прежнем. месте обитания венгров, так как достоверно известно, что пришли они сюда из-за Волги. Да и дальнейший текст Константина, мне кажется, это подтверждает. Император указывает, что жили венгры в этой местности в течение трех лет, являясь союзниками хазар, хакан которых женил Леведия на знатной хазарке [450]. Согласно Константину, именно Леведий увел венгров в область Ателькюзу ("междуречье" по-древневенгерски) [451], расположенную между Днепром и Днестром [452]. Здесь в нашем источнике появляются противоречия.
-
С одной стороны, переселение в Ателькюзу должно было состояться именно по истечении упомянутых трех лет, с другой — Константин в качестве его причины выдвигает поражение печенегов в войне с хазарами (!) [453], после чего печенеги и вытеснили союзников хазар - венгров на запад. Вероятно, здесь перепутаны ранние события с более поздними, конца 80-х годов IX в., когда печенеги действительно оттеснили венгров на запад [454].
- Итак, согласно Константину Багрянородному, венгры были союзниками хазар в Леведии, где жили три года. Это, вероятнее всего, относится к 30-м годам IX в., когда хазарам было необходимо, чтобы в степях между Доном и Днепром кочевали их верные союзники — венгры, которые к тому же были родственны хазарам. В это же время на Среднем Дону с помощью византийцев ставится крепость Саркел, направленная против угрозы с запада. Можно предположить, что построение Саркела оказалось недостаточным и хазары продвинули союзное им объединение Леведия в днепровско-донское междуречье. В это самое время хакан русов направляет посольство в Византию, а пока оно туда добиралось, венгры заняли Ателькюзу и преградили посольству обратный путь.
-
Возникает ряд вопросов, на которые необходимо дать ответ. Прежде всего, зачем русам нужно было искать контакты с византийцами, которые только что помогали хазарам строить крепость против тех же русов [455]? Ответить просто, если вспомнить, что политика Византии в Восточной Европе традиционно сводилась к разжиганию вражды между тамошними племенами и народами и постоянных союзников империя не искала. Трактат Константина Багрянородного это прекрасно подтверждает.
-
Второй вопрос гораздо сложнее, хотя, думается, на деле он в основном запутан "патриотической школой" советской (а еще раньше в дореволюционной русской и украинской) историографии. Речь идет о том, кто такой хакан русов Бертинск! х анналов и сами эти русы IX в. Вопрос этот, конечно, требует специального рассмотрения, и в данном случае я могу высказать лишь некоторые общие соображения. Литературы здесь море, но чаще всего ссылаются на известную работу А. Н. Насонова [456]. Труд этот действительно классический в части, относящейся к XI—XII вв. Для более же раннего времени летописный материал без его соответствующей обработки никаких оснований для утверждения о том, что первоначально Русь, Русская земля — область Среднего Поднепровья с Киевом, не дает. Наоборот, сохранившиеся древнейшие летописные тексты, если их не трактовать в определенном вкусе, ясно говорят, что первоначально русь—скандинавы [457].
-
Термины "Русь" и "Россия", как это ни парадоксально на первый взгляд, имеют разное происхождение [458], и корень "рос", бытовавший на юге нашей страны с древнейших времен, с термином "Русь" не связан. Ранние (IX—Х вв.) западные и византийские источники так или иначе говорят в пользу северного происхождения слова "Русь", подтверждаемого и лингвистикой [459]. Это, например, свидетельство Бертинских анналов, где послы хакана русов оказались шведами, и все иные объяснения ведут только к искажению прямого смысла источника. В пользу скандинавского происхождения слова "Русь" ясно говорят русские названия порогов Днепра у Константина Багрянородного [460], так что и здесь "критики" этого ясного факта могут лишь путаться в филологических дебрях [461].
-
Наконец, и ранние восточные известия о хакане русов свидетельствуют о том же [462].
-
Вернемся к событиям 30-х годов IX в. В то время, когда послы хакана русов добирались до Константинополя, венгры, вероятно по указанию хазар, продвинулись на запад, заняли Ателькюзу и отрезали русскому посольству обратный путь. В свое время я, анализируя восточные источники, предположил, что Русский каганат первоначально возник в северной части восточнославянского мира [463]. Но затем его влияние могло распространиться и на Среднее Поднепровье. Возможно, с этим связано довольно неясное упоминание русов (ruzzi) у Баварского географа [464].
-
Иначе говоря, в IX в. шла борьба за гегемонию. У некоторых восточнославянских "племен", по ПВЛ, были свои князья, другие (северяне, радимичи, вятичи) платили дань хазарам, для которых и контроль над Киевом был важен. На севере уже в конце VIII в. появились скандинавы, закрепившиеся в Старой Ладоге [465]. Оттуда предводители скандинавских дружин внедрялись в земли славян ильменских, кривичей, местных финских племен. ПВЛ как будто датирует появление варягов 859 г. [466] Однако эта летописная статья может толковаться и как признак более раннего появления скандинавов в землях чуди, ильменских славян, мери и кривичей [467]. К тому же под 852 г. летописец говорит о начале Русской земли, связывая это с походом Руси на Царьград. Примечательно, что до 852 г. никаких дат в летописи нет. Но история у славян была, хотя летописец сведений о ней почти не имел и вынужден для начала русской истории ссылаться на "летописание греческое". Бертинские же анналы и ранние арабские источники ясно говорят о существовании в IX в. Русского каганата, независимого от хазар и соперничавшего с последними.
-
Конечно, и варяги были пришельцами для славян, которые, по летописи, их то призывали, то изгоняли. Но в отличие от хазар, просто захватывавших славянские земли, варяги появлялись не как завоеватели, а скорее как союзники местной знати в борьбе "племен" друг с другом и теми же хазарами. В этом коренное отличие роли скандинавов-варягов от хазар. В борьбе с последними (а хазары из земель радимичей и вятичей угрожали и северным землям славян и финнов) скандинавские дружины и их предводители утверждались в славянских землях. Можно предположить, что их успехи в этом отношении в 30-е годы IX в. привели к тому, что хазары направили на Полянскую землю венгров, занявших Ателькюзу. ПВЛ об этом молчит. Но арабские источники для середины — второй половины IX в. пишут о постоянных набегах венгров на славян [468].
-
Здесь полезно обратиться к венгерскому Анониму. Источник этот поздний и в древнейших частях основан на преданиях, которыми долго пренебрегали. Между тем в них можно найти рациональное зерно. Начнем с того, что Аноним знает по имени не только родоначальника венгерской королевской династии Арпада, но и его отца Алмуша, известного и из трактата Константина Багрянородного [469]. Этот Алмуш жил, по данным Константина, во второй половине IX в. Согласно же Анониму, Алмуш воевал с русами и осаждал Киев [470]. Разумеется, деталям предания доверять не приходится, но, учитывая вышесказанное, сам факт войны венгров с русами вполне вероятен. Любопытно, что у Анонима союзниками русов выступают куманы, т. е. половцы, — этноним, заменивший (как это часто бывает) [471] предшественников половцев — печенегов. По данным Анонима, венгры победили русов и куманов, но затем ушли в Паннонию. В реальной истории венгры оставили Ателькюзу в числе прочих причин под давлением печенегов [472]. Вполне возможно, что печенеги в 80-е годы IX в. выступали союзниками русов против венгров и их сюзерена — Хазарии [473]. Кстати, ПВЛ ничего не говорит о конфликтах Руси с печенегами в IX в. и лишь под 915 г., т. е. после смерти Олега, пишет о первом нашествии этих кочевников на Русь [474].
- В то же время ПВЛ совершенно четко определяет два главных момента восточнославянской истории IX в.: во-первых, борьбу за освобождение от власти хазар и, во-вторых, активную роль в этой борьбе соперничавших друг с другом предводителей варяжских дружин, которые использовали ее в своих интересах.
- Наша "патриотическая" историография не допускает и мысли о том, что это было так, и потому всячески стремится "поправить" древнего летописца. Между тем в истории многих стран Европы мы знаем именно такую или сходную ситуацию (Аспарух в Болгарии, Вильгельм Завоеватель в Англии, норманны в Сицилии и т. д.). Такая же ситуация могла сложиться на Руси, где пришлые предводители дружин сумели использовать выгодную ситуацию (вражду знати отдельных "племен", хазарскую угрозу и т. д.) для захвата власти в конечном счете не только в своих интересах, но и для пользы самих восточных славян и их знати.
-
Все это очень добросовестно показал автор ПВЛ. Под 859 г. он отмечает, что варяги "из заморья" брали дань с чуди, славян (ильменских), мери и "со всех кривичей", а хазары — с полян, северян и вятичей. Обращает на себя внимание, что не указаны формы варяжской дани. Зато о хазарской пишется конкретно — по "беле и веверице от дыма" [475], т. е. по шелягу (серебряному дирхему) и белке со двора. Через три года северные славяне и финские племена изгнали варягов, перестав платить им дань, но затем между ними началась усобица, и тогда они призвали варявов, русь. На сей раз пришли три варяжских предводителя и обосновались: Рюрик в Новгороде (т. е. у ильменских славян), Синеус на Белоозере (т. е. в землях веси, мери и части кривичей), Трувор в Изборске (т. е. у западных кривичей). После смерти Синеуса и Трувора их владения подчинились Рюрику, но два боярина последнего — Аскольд и Дир [476], со своим родом "испросистися ко Царюгороду", спустились по Днепру к Киеву, который платил дань хазарам, освободили его от этой дани и обосновались там. Основной текст ПВЛ отмечает затем поход Аскольда и Дира на Византию, описанный и византийским патриархом Фотием. Интересно указание летописи на то, что у Аскольда и Дира собралось много варягов, очевидно ушедших от Рюрика по разным причинам.
-
В Новгородской же летописи упомянуты войны Аскольда и Дира с древлянами и уличами [477]. Если вспомнить, что древляне прежде "обижали" полян, а уличи в эту пору должны были находиться в зависимости от венгров, т. е. и от хазар [478], то события эти легко объясняются теми же притязаниями каганата на Полянскую землю. Еще более любопытны сведения поздних летописей об избиении Аскольдом и Диром печенегов после их похода на Византию и гибели сына Аскольда в войне с болгарами [479]. Печенегов в ту пору в Поднепровье не было, и, скорее всего, под ними подразумеваются хазары и венгры. Болгары же — это явно те самые черные булгары, что обитали и в низовьях Днепра, и к востоку от него по Дону и его притокам. А они в то время зависели от хазар.
- Эти факты дают ключ к выяснению сложного процесса объединения восточных славян, прежде всего вдоль пути "из варяг в греки", в раннее Древнерусское государство, для которого на первом этапе его существования главным был не византийский, а хазарский вопрос. Пока север (Внешняя Русь первой половины Х в.) и юг (земли полян, северян, древлян) не были объединены, борьба с хазарами большого успеха не приносила. И лишь когда северный князь Олег, по ПВЛ в 882 г., объединил Киев и Новгород, положение изменилось.
-
И здесь надо опять-таки обратить внимание на ситуацию в самой Восточной Европе. В 884 и 885 гг. Олег, согласно ПВЛ, освободил от хазарской дани северян и радимичей [480], однако о войне его с хазарами летопись не упоминает [481]. Как же случилось, что хазары позволили отнять у них две важные восточнославянские области? Ответ можно найти в хазарско-печенежско-венгерских отношениях 80-х годов IX в.
-
Согласно источникам, печенеги в IX в. были врагами хазар, венгров и союзников Хазарии — узов (огузов), нападавших на печенегов с востока. Константин Багрянородный связывает и перекочевку венгров в Леведию с поражением их в войне с печенегами [482]. В 80-х годах началось новое движение печенегов на запад, в результате чего в 889 г. [483] венгры оставили и Ателькюзу, откочевав в Паннонию. Враги хазар — печенеги в этих условиях должны были стать естественными союзниками Олега. И действительно, ПВЛ хотя и не упоминает о такой их роли, но ничего не пишет и о враждебных отношениях с первым правителем Древнерусского государства [484], который, согласно летописи, уже в 882—885 гг. объединил вокруг Киева земли полян, древлян, северян, радимичей, восточных кривичей, славян новгородских и некоторых угро-финских племен. Ранее можно говорить только об отдельных восточнославянских княжествах (Новгородском, Киевском, Полоцком и др.).
-
Уход венгров за Карпаты [485] и занятие печенегами степей между Доном и Дунаем означали второй после поражения в войне с Мерваном удар по Хазарскому государству. В ходе событий IX в. возникла и новая доминирующая в Восточной Европе сила — Древнерусское государство.
-
В период княжения, а скорее опекунства Олега до 903 г. [486] и, очевидно, совместного его правления с Игорем вплоть до 907 г. главной целью политики Киева было дальнейшее "собирание" восточнославянских земель, так что к началу первого похода на Константинополь почти все восточные славяне [487] оказались (возможно, по-разному) в сфере влияния Древнерусского государства. После этого центры внешней политики переместились далеко от пределов Киева в два направления: византийское и восточное. Оба они были взаимосвязаны [488]. Византийская политика и два [489] договора с греками изучены основательно, на восточной же политике в первые два десятилетия Х в. следует остановиться, поскольку она непосредственно связана с русско-хазарскими отношениями. Хазария первой половины Х в. неуклонно шла к упадку и теряла свой политический вес. Это хорошо видно по материалам Константина Багрянородного, для которого Хазария — второстепенная политическая сила, уступающая печенегам, Руси и венграм. Гегемония печенегов на юге Восточной Европы уже определилась, и лишь Северный Кавказ по-прежнему находился под преимущественным влиянием хазар, хотя и там поднялась роль алан, да и Византия из Крыма старалась, лавируя среди местных политических сил, увеличить свое влияние в этом регионе. Отсюда особое внимание Багрянородного к печенегам, расчет на подкуп их вождей с целью натравить на Русь, венгров или хазар.
-
Русско-печенежские отношения в правление Олега, как уже сказано, не выглядят враждебными и это помогало Киеву водить дружины и славянские ополчения [490] через печенежские владения на Византию, а также на восток.
- О восточных походах существует большая литература, начиная с классической для своего времени книги Б. Дорна до исследований наших дней. В работе Дорна да и всей последующей историографии до советского времени превалировало определение походов русов на восток как более древнего варианта казачьих походов XVII в. за зипунами. Другое, что занимало историков XIX — начала XX в.,— это этническая принадлежность участников походов, т. е. древних русов. Трактовка проблемы была различной у норманистов и антинорманистов: первые видели в русах скандинавов, вторые — чистокровных славян.
-
В данной работе нет необходимости подробно и всесторонне изучать походы древних русов на Каспийское море [491], ибо это иная тема. Необходимо затронуть только те ее аспекты, которые связаны с русско-хазарскими отношениями.
- О ранних походах древних русов на Каспий в нашем распоряжении имеются свидетельства исключительно мусульманских источников, разных, однако, по времени составления и информативности.
-
Самый ранний из них—рассказ ал-Мас'уди [492], побывавшего в прикаспийских областях спустя 2—3 десятилетия после описываемых событий, о которых он имел возможность опросить очевидцев. Этот рассказ самый подробный, но в то же время ставящий ряд вопросов.
-
Другой рассказ — местного, прикаспийского происхождения, сохранился в историческом труде "История Табаристана" (начало XIII в.) [493]. Он интересен своей дополнительной информацией по сравнению с ал-Мас'уди и наличием точной даты похода. Варианты этого рассказа есть в "Истории Руйана" (XIV в.) [494] и табаристанской же (мазандеранской) [495] хронике конца XV в. Захир ад-дина Мар'аши [496].
-
Довольно давно на основании этих источников утвердились две точки зрения. Согласно одной, было два похода русов на Каспий: один — описанный прикаспийскими историками [497], другой — ал-Мас'уди. Детали этих описаний во многом сходны или дополняют друг друга, но у ал-Мас'уди сказано, что поход, ему известный, имел место после 300 г. х. (912 г.), хотя тут же ученый добавляет, что "дата ускользнула из моей памяти" [498]. В другом месте ал-Мас'уди называет дату около 300 г. х. без оговорок [499].
-
Согласно другой точке зрения, был один поход, приходившийся на 909—910 гг. [500] Основания для этого следующие. Во-первых, ал-Мас'уди все-таки не уверен в названной им дате. Во-вторых, он от обитателей Прикаспия слышал, что до этого походов русов на Каспий не было [501]. В-третьих, — и это для нас особенно важно — трудно и даже невозможно предположить, чтобы хазары в то время пропускали русский флот на Каспий чуть ли не ежегодно, если из повествования ал-Мас'уди об этом походе видно, что хазарский царь пропустил русов неохотно, а на обратном пути им была устроена в устье Волги засада.
-
В 1969 г. была опубликована статья С. М. Алиева, в которой он старается доказать, что, помимо похода IX в., были три набега русов'в области Южного Прикаспия: один в октябре 910 г., второй в 911/912 гг. и третий, описанный ал-Мас'уди, "видимо, после 310/922 гг." [502] Первые два похода, по сути дела, укладываются в один, описанный у прикаспийских историков, которые, упомянув первый набег на Абасгун, указывают, что в следующем году русы явились в Дейлем и Табаристан опять [503]. Логичнее предположить, что они никуда с Каспийского моря не уходили и, перезимовав, скажем, на дагестанском побережье, опять появились у дейлемских берегов. Не столь важен и перенос С. М. Алиевым даты начала похода с 909 на 910 г.—известные основания для этого есть [504]. Но датировка похода, описанного ал-Мас'уди, совершенно необоснованна. Во-первых, как уже сказано, очевидцы, информировавшие ученого, не могли забыть поход, случившийся за 10 лет до этого (поход IX в. они могли и не помнить). Во-вторых, согласно ал-Мас'уди, поход русов происходил при ширван-шахе Али б. Хайсаме [505] (а не просто Хайсаме, как пишет С. М. Алиев [506]), а Али б. Хайсам правил Ширваном лишь до 917 г. [507]
-
Поэтому можно считать, что имел место один поход, русов на Каспий где-то между 909 и 914 гг. [508] Принимая эту столь приблизительную дату, я учитываю и возможную ошибку Ибн Исфендияра, и неуверенность ал-Мас'уди. Кроме того, есть соблазн связать этот поход с событиями на Восточном Кавказе, происходившими в 909 либо в 912 г. [509] В эти годы имели место военные действия между Шанданом, Сариром и хазарами, с одной стороны, и дербентцами и ширванцами — с другой. Источник об участии русов в этом конфликте не упоминает, но вполне возможно, что хазары одним из условий пропуска русских судов на Каспий поставили помощь в их войне с закавказскими мусульманами. Конфликт же хазар с последними, согласно дербентским хроникам, начался еще в 901 г. [510], и союзники хазарам были нужны.
-
Царь Иосиф в письме Хасдаю ибн Шуфруту специально отмечает как свою важнейшую задачу — не пропускать корабли русов через устье Волги в Каспийское море [511]. И если эти корабли туда проходили, то для этого необходмо было вольное или вынужденное согласие хазар. В данной ситуации условия для этого сложились, и я попытаюсь дать тому объяснение. Согласно ПВЛ, Олег совершил поход на Византию и заключил с ней два договора, выгодные для Киева, охранявшие права русских купцов и регламентировавшие разные стороны византийско-русских отношений [512]. Давно уже обращено внимание на враждебность арабо-византийских связей той поры, специфику политики Халифата и его вассалов в Закавказье, где местные христианские владетели в своих попытках обрести независимость от арабов, естественно, обращали взор к Византии.
-
Что же мы можем сказать в этих условиях о позиции Хазарии? К сожалению, наши источники по Восточному Закавказью и прилегающим районам Северного Кавказа, подчиненным хазарам или находившимся в их сфере влияния, более чем скудны. Несколько приоткрыта завеса над событиями на Восточном Кавказе после публикации В. Ф. Минорского реликтов местных хроник XI в. Некоторые события начала Х в., упомянутые в них, представляют определенный интерес. Хотя хазары после 799/800 гг. в закавказские дела уже не вмешивались, ход событий в том районе, который был некогда их центром (современный Приморский Дагестан), им не мог быть безразличен. Естественным центром мусульманских владений, которых в ту пору в Дагестане еще было немного [513], стал Дербент. Его правители уже во второй половине IX в. все активнее проявляли себя в северокавказских делах, что неизбежно вело к столкновению с хазарами. В 50-х годах IX в. "газии Дербента" стали союзниками арабского наместника Закавказья Буги Старшего. Ширванская хроника упоминает войны последнего с хазарами и аланами, а затем совместную с дербентцами военную экспедицию против "неверных" по соседству с Дербентом [514]. Особенно упорной была борьба Дербента с Шанданом, народ [515] которого был злейшим врагом мусульман ал-Баба [516]. Эмир Дербента Мухаммед б. Хашам в 273 г. х. (886 г.) напал на Шандан и покорил прилегающие к территории последнего (селения?) Д. нк. с. и Ш. л. шли [517]. А в августе 901 г. хазарский царь напал на Дербент, но был отбит.
-
Затем оформился союз мусульманских правителей, эмира Дербента и ширван-шаха, с одной стороны, и Шандана, Сарира и хазар — с другой (в 909 или 912 г.) [518]. Мусульмане потерпели страшное поражение от шанданцев, сарирцев и хазар, так что ширван-шах Али б. Хайсам и эмир Дербента Мухаммед б. Хашим попали в плен [519], по-видимому, к сарирцам [520]. После этого ширванские и дербентские хроники (в сохранившемся виде) отмечают до 916 г. лишь смену правителей [521] и, как это ни странно, молчат о походе русов, который состоялся именно в эти годы. Возможно, в текстах хроник лакуны или, что вероятнее, часть событий опустил Мюнаджим-баши, в пересказе которого упомянутые хроники уцелели.
-
Между тем событиями в Дагестане в первом десятилетии Х в. можно объяснить решение хазарского царя пропустить русский флот на Каспий. Сначала русы воевали с владетелями Южного Прикаспия, в ту пору подвластными Саманидам [522], а затем сражались с военачальником Ибн Абу-с-саджа [523] и одним из недругов хазар — ширван-шахом. Попытка последнего сразиться с русами на море закончилась катастрофой для мусульман, "тысячи (которых) были убиты или потоплены" [524]. После этого ал-Мас'уди отметил, что русы пробыли на Каспийском море много месяцев, что в принципе подкрепляет рассказ Ибн Исфендияра о двух годах пребывания здесь русского войска [525].
- Однако, когда при возвращении русы связались с хазарским царем, отдав ему часть добычи, "как это было договорено между ними", последний под воздействием мусульман Хазарии решил устроить возвращавшимся из трудного похода и, несомненно, понесшим большие потери русам засаду в устье Волги.
- Именно от ал-Мас'уди мы знаем о роли мусульманской гвардии (ал-ларсийа) при хазарском царе. Мусульмане, конечно, знали, зачем русы прошли в Каспийское море, но в то время не оказались способными воспрепятствовать этому. Теперь же они склонили хазарского царя на, по сути дела, предательские действия.
-
Думается, что влияние мусульман не следует преувеличивать и решение хазарского царя встретить русов в устье Волги было в этой ситуации выгодным прежде всего хазарскому владыке, который опасался таких союзников, как русы, и счел возможным уничтожить их руками атильских мусульман. Согласно ал-Мас'уди, погибли около 30 тыс. русов и только 5 тыс. прорвались к буртасским землям, где бросили свои суда и дальше двинулись по суше [526]. По данным арабского энциклопедиста, и эти русы были уничтожены буртасами и булгарами-мусульманами [527]. Вероятно, какая-то часть русов добралась домой, но потери были огромны. Ал-Мас'уди указывает, что первоначально в Каспийское море вошло около 500 русских судов. По летописи, корабль вмещал 40 человек [528]; следовательно, численность русского войска была около 20 тыс., и это ближе к истине, чем цифры потерь, которые были названы ал-Мас'уди жителями Прикаспия (или хазарскими купцами?), несомненно преувеличившими "победу" в устье Атиля.
-
Урон в сражении в устье Волги был велик, и он, конечно, обескровил на некоторое время Русь. В связи с этим напрашивается ряд вопросов, на которые пока, к сожалению, убедительного ответа дать нельзя. Уже говорилось о различиях в характеристике Олега между ПВЛ по Лаврентьевскому и Ипатьевскому спискам и Новгородской летописью, в которой Олег предстает как воевода Игоря, после успешного похода на Византию вернувшийся на север в Новгород и Ладогу. Затем сказано: "Друзии же сказають, яко идущу ему за море, и уклюну змиа в ногу, и с того умре; есть могила его в Ладозе" [529]. Эти разночтения показывают, что в XI—XII вв. Олег был личностью полулегендарной. Однако князем его именует киевская традиция, тогда как в новогородской он воевода. В Новгородской летописи и иная хронология событий. В данном случае важно отметить, что смерть Олега датируется 922 г. [530] Эта дата считается неверной, но, может быть, не стоит ее игнорировать? Вопрос сложный и требует специального рассмотрения с учетом всего материала и всей фактуры источников, в том числе и иностранных. Ясно пока одно — летописная хронология до середины Х в. весьма условна и неточна. Приведу пример: В летописях, в том числе и Новгородской [531], Святослав во время похода на древлян 946 г. представлен ребенком, следовательно, в период войн его на Балканах он был совсем молодым человеком. Но описание князя Львом Диаконом дает иную картину. К тому же, если Святославу в год смерти было немногим за тридцать, когда успел он иметь трех сыновей: Ярополка, Олега и Владимира, которые, во всяком случае, во второй половине 970-х годов были взрослыми людьми? В поздних летописях встречается и более ранняя дата рождения Святослава — 920 г. [532] Может быть, она точнее?
-
Если усомниться в хронологии ПВЛ по Лаврентьевской и Ипатьевской летописям для первой половины Х в., то можно лучше объяснить ряд фактов русской истории той поры. И здесь я перехожу к известному сообщению Кембриджского документа о хазаро-русском конфликте во времена царя Иосифа и византийского императора Романа, т. е. Романа I Лакапина, правившего с 920 по 944 г. Время правления царя Иосифа нам неизвестно, и дата, приводимая в новейшей литературе (около 920—960гг.) [533], условна. Точнее, начало царствования Иосифа выводится из предположения, что упомянутое в Кембриджском документе гонение на евреев в Византии имело место в дни Романа Лакапина [534].
- Текст Кембриджского документа содержит пропуски и темные места, но общий смысл данного отрывка ясен.
-
Привожу его в моем переводе [535]: "И еще во дни царя Иосифа, моего господина [536], искали его поддержки, когда были преследования (евреев) во дни злодея Романуса. Когда это стало известно моему господину, он уничтожил [537] многих необрезанных [538]. Но злодей Романус послал большие дары Хлгу [539], царю [540] Руси [541], подстрекнув его совершить злое дело. И пришел тот ночью к городу Смкрии [542] и захватил его обманным путем, так как не было там правителя [543], раб-Хашмоная [544]. И стало это известно Булшци [545], он же Песах hмкр [546], и пошел тот в гневе на города Романуса и перебил (всех) от мужчин до женщин. И захватил он три города и, кроме того, много селений [547]. Оттуда он пошел к (городу) Шуршун [548] и воевал против него ...И вышли они из земли подобно червям [549]... Исраиля и умерло из них 90 человек... [550], но заставил их платить дань и выполнять работы [551]. И избавил (Песах хазар?) от руки русов [552] и поразил всех находившихся там мечом. И пошел от оттуда на Хлгу и воевал с ним (четыре) [553] месяца, и Бог подчинил его Песаху, и он направился и нашел добычу, которую (Хлгу) захватил в Смкриу [554]. Тогда сказал (Хлгу), что это Романус побудил меня сделать это. И сказал ему Песах: если это так, то иди войной на Романуса, как ты воевал со мной, и тогда я оставлю тебя в покое. Если же нет, то умру или буду жить, пока не отомщу за себя. И пошел тот и делал так против своей воли и воевал против Константинополя на море четыре месяца. И пали там его мужи [555], так как македоняне [556] победили его огнем. И бежал он, и устыдился возвращаться в свою землю и пошел морем в Прс [557] и пал там он сам и войско его [558]. И так попали русы [559] под власть хазар [560]".
-
Этот рассказ Кембриджского анонима, естественно, давно при влек внимание исследователей, и по нему были высказаны разные суждения. Пытались увидеть в Хелгу документа самостоятельного князя "Тмутараканской Руси" [561], воеводу киевского князя Игоря [562], усматривали смешение имен Олега (Хелгу) и Игоря [563] и т. д. М. И. Артамонов решил, что данный Хелгу — один из подвластных Игорю князей или воевод, возможно, один из предводителей наемных варяжских дружин [564]. Одним из последних коснулся проблемы О. Прицак, который пришел к выводу, что поход Хелгу идентичен описанному ал-Мас'уди и имел место около 925 г. [565]
- Вероятно, сколько-нибудь точно этот вопрос не будет решен, если в нашем распоряжении не появятся новые источники. Пока же можно высказать лишь некоторые дополнительные соображения. Прежде всего приходится отказаться от предположения, что Хелгу был одним из князей или воевод Игоря. В документе он именуется "мэлэх", т. е. царь, верховный глава русов. Очень соблазнительно отождествить его с летописным Олегом, и это выглядит реальным, если принять хронологию и свидетельства Новгородской летописи. Тогда события укладываются в царствование Романа Лакапина. Правда, отнесение тех походов русов на Восток, которые описаны прикаспийскими историками и ал-Мас'уди, к 20-м годам Х в., как уже сказало, необоснованно, но ведь мог иметь место и еще один поход, о котором иных данных, кроме Кембриджского документа, не сохранилось.
-
Игорь в 941 г. ходил на Византию, и его флот был сожжен греческим огнем [566]. События до этого похода в летопись не попали, да и вообще в ней для правления Игоря до 941 г. упомянуты лишь конфликты с печенегами и древлянами [567]. Так что и сам этот поход как-то неожиданно появляется на страницах ПВЛ, автор которой для 920—930-х годов не смог указать ни одного события русской истории.
-
С другой стороны, поход на Берда'а и другие районы Закавказья должен датироваться 945 г. [568] и его, скорее всего, следует увязать с договором Игоря с Византией 944 г. [569] А главное — в 40-е годы не было на свете русского князя Олега, с которым Кембриджский документ упорно связывает описанные им события.
-
Вероятно, надо еще раз обратить внимание на характер этого документа и его предназначение. Собственно говоря, это в основных чертах уже давно проделал П. К. Коковцов, который видел в Кембриджском документе своеобразное литературное произведение, в котором реальные исторические факты довольно свободно перемещаются автором [570]. Можно не соглашаться с некоторыми выводами выдающегося русского семитолога: слишком большое сближение с "Книгой Иосиппон", возведение сведений Кембриджского документа к утраченному византийскому памятнику и т. п. Но общий вывод о характере документа пока никак не поколеблен. Это не летопись, это вообще, строго говоря, не исторический документ в узком понимании этого слова. Очевидно, перед нами трактат, цели и задачи которого мы сейчас сколько-нибудь точно установить не можем из-за отсутствия других памятников из той же среды. Мне кажется, его можно датировать Х в., но скорее периодом после падения Хазарин. Это видно из того, что автор в одном месте называет своим господином ("адонай") царя Иосифа [571], очевидно последнего хазарского владыку, но в конце трактата обращается к какому-то другому своему господину ("адони"), которому он сообщает "имя нашей земли, как мы ее нашли" в книгах", название столицы и другие данные [572], которые любой хазарин должен был и так знать. Примечательно, что ниже автор трактата упоминает о посланцах этого второго господина [573]. Этот конечный раздел Кембриджского документа содержит до сих пор не разгаданные загадки, например наименование Хазарии Аркнус [574] и др.
- Возможно, автором является какой-то крымский еврей или хазарин, который, как бывший подданный Иосифа, после гибели каганата нашел другого господина (вряд ли это византийский император), может быть главу одной из иудейских общин Византии, и по просьбе последнего составил по памяти, слухам и отчасти по книгам что-то вроде справки о Хазарии. В частности, он знал, что когда-то часть славян подчинялась хазарам, но перенес это на время Иосифа. Он слышал о князе Олеге, о походе 941 г. на Византию и о походах русов на Каспий, но точных данных и дат в его распоряжении не было, и он объединил все это в один весьма впечатляющий рассказ для просвещения своего любознательного, но малоосведомленного корреспондента.
-
Рациональным зерном в этом рассказе, думается, является повествование о событиях в Самкерце, связанных с гонениями евреев в Византии при Романе I. Этот последний факт подтверждается ал-Мас'уди [575], у которого есть также пока далеко не во всем ясный рассказ о греческом городе Влндр на северных границах империи между горами и морем. Этот Влндр при Романе Лакапине подвергался нападению "турок" [576]. Император прислал вспомогательные войска, но все-таки византийцы были разбиты и город взят, после чего "турки" пришли под Константинополь и стояли у города 40 дней, торгуя пленниками из Влндр [577]. Рассказ, конечно, сильно отличается от повествования Кембриджского документа, но какие-то общие черты прослеживаются. Сам ал-Мас'уди известия о Влндр, по-видимому, получил из третьих рук; во всяком случае, по тексту видно, что они не византийского происхождения. При наших более чем скудных конкретных известиях о событиях Х в. в Восточной Европе загадок много и вряд ли мы их можем сейчас разрешить.
-
Что касается похода русов в Закавказье 945 г., то здесь не место его рассматривать, так как источники ничего не говорят о его связи с Хазарией. Старая точка зрения, восходящая еще к В. В. Григорьеву, о том, что русы шли тогда до Каспия сушей, не выдерживает критики [578]. Во-первых, этот маршрут все равно шел через хазарские владения; во-вторых, известно, что русы по Куре поднимались на судах; значит, возникает вопрос—откуда они их взяли: перетащили через весь Северный Кавказ (?!) или построили на Каспийском море? М. И. Артамонов, справедливо полагая, что русы и на этот раз шли с Дона на Волгу и оттуда в Каспийское море, считает, что это путь был "услужливо" открыт хазарами [579]. Скорее всего, последние в середине 40-х годов Х в. просто не в силах были помешать проходу русских судов. Если предположить, что поход 945 г. русы совершили по договорённости с Византией, то вряд ли ослабевшая Хазария могла воспрепятствовать союзу таких двух политических сил.
|
|