ПОЧЕМУ ЕВРЕЕВ ТАК СТРАСТНО НЕНАВИДЯТ - И БОЯТСЯ?

      Почему евреев так страстно ненавидят - и боятся? Игрой каких таинственных сил слабое, беззащитное меньшинство приобрело в глазах общества устрашающие атрибуты всемогущества? Почему, когда дело касается евреев, люди готовы поверить во все, что угодно, тогда как в любом другом случае они руководствуются обычным здравым смыслом? Эти вопросы беспокоят многих.
      В ответ на всякое обвинение в адрес евреев, высказанное либо в спокойном, либо в невыдержанном тоне, неизменно следовала тщательно аргументированная и веская защита. На основе убедительных и неопровержимых доказательств, а также строгих данных статистики ненависть к евреям, казалось бы, давно должна была исчезнуть. Однако она процветает, представляя собой угрозу не только для спокойствия и физической безопасности еврейского населения, но и для внутренней сплоченности и стабильности всех демократических наций.
      Ненависть к евреям не является результатом рационального процесса. Иначе абсурдность антисемитских домыслов уже давно бы свела их на нет. Самое поверхностное ознакомление с расхожим товаром антисемитской пропаганды обнаруживает мешанину противоречивых и несовместимых между собой обобщений, которые не воспримет ни один человек, обладающий хотя бы крупицей здравого смысла. Как можно поверить в то, что все евреи в одно и то же время - коммунисты и капиталисты, если подобные обобщения несовместимы друг с другом, если низкий уровень жизни представителей еврейского среднего класса и пролетариата, которые живут в тисках нищеты и жестокой экономии, - общеизвестный факт, если, наконец, эта двойственная характеристика логически противоречива и абсурдна? Попытка научно, с применением методов статистики, доказать, что это не так, не произведет никакого впечатления на тех, чье сознание изначально слепо к чересчур очевидным истинам.
      Ненависть к евреям покоится отнюдь не на рациональных основаниях. Когда уже все сказано по поводу психологической ксенофобии, отрицающей "чужое" и презирающей быт и культуру национальных меньшинств, приняты во внимание разногласия в социальной и экономической сферах, ожесточающие отношения в обществе, и не забыта вытекающая отсюда потребность в "козлах отпущения", учтена изощренная техника пропаганды, к которой прибегают анархистствующие демагоги, а также приняты к сведению недостатки, присущие самим евреям, и их ненормальный экономический статус - а все, что мы перечислили, суть не что иное, как мощные непосредственные стимулы для проявления активной ненависти к евреям, - тем не менее ее первичный мотив, скрытый в глубинах коллективного бессознательного, остается незатронутым. В основе всех этих стимулов лежит - сообщая им потенциальную взрывную силу - пороховая бочка эмоциональной предрасположенности и такого взгляда на евреев, который не желает считаться с фактами и логикой.
      В чем же подлинный смысл обвинений, которые возводят на евреев? Считают ли их интернациональными коммунистами либо интернациональными капиталистами, а чаше всего и теми, и другими в одном лице, евреи - для тех, кто их ненавидит - исконные враги западной цивилизации. Они - чужие, но не для жителей той или иной страны, а для всего западноевропейского общества, чужие по своим обычаям, устремлениям, интересам, характеру, чужие по самой своей крови. Еврей, где бы он ни жил, всегда остается чужаком. Он - выродок и заклятый враг всего мира, разлагающий его литературу, искусство, политику и экономику тончайшим ядом своего коварного и незаметного влияния, расшатывающий его нравственные устои камень за камнем до тех пор, пока не рухнет все здание. И это его конечная цель: прибрать к рукам весь мир, перекроить его на свой извращенный лад, поработить его во имя своих, чуждых всему человечеству устремлений.

      ДЕМОНИЧЕСКАЯ ФИГУРА ЕВРЕЯ

      Враждебность христианского мира к евреям постепенно, в течение нескольких столетий набирая силу, достигла своего апогея после крестовых походов.
      Ширящиеся волнения в массах, угроза ислама, ереси XI-XII веков, которые продолжали неуклонно распространяться на протяжении следующих столетий, пока не вызвали к жизни движения Реформации и Ренессанса, - все это поставило церковь перед необходимостью покончить раз и навсегда с внутренними и внешними врагами. Крестовые походы и инквизиция стали наиболее могущественными инструментами для сохранения единства христианского мира. Было неизбежно, что в этот период социального и религиозного напряжения, которое проявилось в засилии христианского фанатизма во всех сферах общественной жизни, также обострится антагонизм по отношению к евреям - представителям самой "еретической" и антихристианской силы в Европе, жившим в самом центре цитадели, безопасности которой со всех сторон угрожали враги.
      Отношение к евреям в средние века - сложная проблема, требующая комплексного подхода, ибо как в наши дни, так и тогда множество факторов усложняли и затрудняли развитие христианско-еврейских отношений: сильная антиеврейская тенденция, следы которой можно найти уже в Евангелиях; догматическая неприязнь церкви, усугубленная религиозным и культурным неподчинением еврейского населения официальной государственной религии в рамках цивилизации, которая по сути носила тоталитарный характер; экономическое соперничество и подчас более выгодная - по крайней мере стратегически - экономическая позиция евреев; постепенное формирование нового социального баланса власти и вызванная этим новым положением вещей политическая борьба; зарождение национального духа. Все эти факторы сыграли свою роль во взаимном отчуждении христиан и евреев. И мы должны также учесть ту роль, которую сыграли в усилении психологической антипатии к евреям всеобщее невежество и превратное истолкование иудаизма, а также чувства разочарования и озлобления к тем, кто - казалось бы - вопреки здравому смыслу и несмотря на преследования не желал утратить национальную и религиозную самобытность среди народов христианского мира.
      Не пытаясь ни в коей мере умалить значение этих факторов. мы все же считаем, что этого недостаточно, чтобы объяснить причины многовековой антипатии к евреям. Названные факторы не являются даже существенной частью истории антисемитизма. Наиболее сильное впечатление от чтения средневековых документов, касающихся евреев, производит ненависть - столь непримиримая, безграничная и чудовищная, что она способна привести в настоящее замешательство. Неустанное нагромождение отвратительных эпитетов, обвинений и проклятий в адрес евреев, стремление выставить их средоточием всего злобного, мерзкого и более чем заслуживающего презрения и отвращения всего христианского мира, убедит любого, самого поверхностного читателя, что здесь царит фанатизм, который носит всецело субъективный и нерациональный характер. Средневековые источники поносят евреев, часто называя мнимо объективные основания ненависти к ним, однако несоответствие между интенсивностью реакции и теми причинами, которые приводятся в качестве ее оправдания, заставляют искать скрытый источник столь явной предрасположенности к негативным эмоциям. Ведь когда дело касалось евреев, люди готовы были поверить во все, что угодно, какими бы нелепыми или фантастическими ни выглядели выдвинутые против них обвинения, которые приводили к диким и неуправляемым выплескам насилия.
      Неудивительно, что само слово "еврей" стало оскорблением. Именно в этом качестве оно встречается как в средневековых источниках, так и в современном употреблении. В литературе средневековья преобладала единая точка зрения на евреев, предписанная ортодоксальной церковью: мистерии, миракли и моралите, хроники и легенды, поэмы, народные сказки, песни и предания - все изображали евреев источником зла, ибо они замышляли чудовищные преступления против основателя христианской веры и христианской церкви, а также против его приверженцев и последователей. Евреев обвиняли во всех самых гнусных грехах, но самым подлым было приписываемое им стремление уничтожить христианство и христианский мир. Еврей представал исконным врагом человечества. А поскольку именно в этом заключалась суть всех направленных против него обвинений, последние с легкостью принимались. Светская литература, возникшая в конце средних веков, изображала евреев в тех же тонах, хотя мотивы, из которых она исходила, уже утратили свою религиозную подоплеку. Светская драма, к примеру, касаясь социальных вопросов, представляла еврея в социальной роли, но при этом наделяла его все тем же злобным характером, и он по-прежнему оставался олицетворением зла и исконным врагом общества. Там, где в обсуждении евреев звучали иные ноты, они редко характеризовали их с позитивной стороны; чаще всего о евреях отзывались с презрением и насмешкой - еврей был комическим и одновременно подлым и низким существом.
      Для масс фигура еврея, каким он представал в театральных пьесах, рассказах, хрониках, анекдотах, а также в exempla проповедников, фактически утрачивала индивидуальный характер и становилась типом, в соответствии с которым формировалось представление обо всем еврейском народе в целом. Этот тип еврея зачастую не имел имени и редко обладал какими-либо личными чертами. Тем более заслуживает внимания тот факт, что авторы произведений, в которых фигурировали евреи, - будь то драма на библейский сюжет или легенда, повествующая о подвигах святого, - умышленно изображали их не в качестве исторических персонажей, но со всеми атрибутами современных им евреев, с обликом, манерами и внешностью которых публика была хорошо знакома. Грехи и пороки современников Иисуса нарочито взваливались на плечи средневекового еврейства. Так, например, в текстах немецких и французских средневековых мистерий мы иногда находим прямые указания на то, что актеры, изображающие евреев, должны быть "judisch gekleidet" ("одеты в еврейскую одежду") или, соответственно, "avec rouelle et bonnet comu" ("с еврейской нашивкой на одежде и в остроконечной шляпе"), то есть они должны были иметь внешность средневековых еврейских купцов и разносчиков. В одном пассионе, исполнявшемся во Франкфурте, евреи, поносящие и бьющие Христа, носят имена, до сих пор распространенные в этих местах. Чтобы оценить непосредственное воздействие образа еврея на зрителей, необходимо учесть следующее: в средние века пьесы религиозного содержания нередко несли в себе также идеи социального критицизма и становились важнейшим средством выражения массовых настроений, а публика отождествляла время и место сценического действия со своей эпохой и со своим привычным окружением.
      Поведение евреев по отношению к Иисусу и христианским святым, описанное в средневековой литературе, было призвано служить иллюстрацией негативных характеристик евреев, современных автору и читателю. К тому же содержание этих произведений не ограничивалось исключительно сюжетами древней истории. Многообразные преступления, которые приписывались средневековым евреям, также отражались в этих пьесах и легендах, чтобы картина, созданная на древнем материале, была живой, убедительной и содержала конкретные детали.
      Историческая достоверность этих рассказов никого не интересовала. Для христиан они всегда оставались излюбленным предметом развлечения и поучения, и всякая попытка их критического осмысления была бы (увы, их не было!) с негодованием отвергнута. Простой христианин также не мог сомневаться в их правдивости, как он не мог поставить под вопрос религиозный авторитет тех, от кого они исходили под видом неоспоримой истины. "Правда же или нет то, о чем я повествую, не мое дело, - пишет хронист XII века. - Это поведано нам, и нам подобает это принять". Один добросовестный исследователь документов, касающихся всевозможных преступных действий, которые приписывают евреям, пишет: "Если сегодня мы должны признать, что едва ли есть хотя бы след объективной истины в этих обвинениях, тем не менее совершенно очевидно, что простой народ in toto и даже большая часть образованных мирян (...) были твердо убеждены в вине евреев". Именно атрибут неоспоримой истинности делал эти легенды и предания могущественным инструментом формирования общественного мнения. Э.Б.Осборн отмечает, что "средневековое сознание было готово поверить во все, что угодно, особенно если основанием для этой веры было какое-либо письменно зафиксированное свидетельство".
      Поддерживаемое официальной политикой церкви, активно пропагандируемое всеми ее институтами, в задачу которых входило наставлять и поучать, подкрепленное законодательными актами светской и церковной власти средневековое представление о евреях, отраженное в литературе той эпохи, стало одним из ее основополагающих убеждений. Уверенность в том, что евреи виновны буквально во всех грехах породила глубоко укорененную и безрассудную ненависть, из которой все отдельные (и часто весьма специфические) обвинения против евреев черпали способность вызывать раздражение и злобу масс.
      Средневековый христианский мир был так непоколебимо уверен в абсолютной истинности своего предания и учения, что он не в состоянии был даже помыслить о какой-либо иной истине. Это может показаться абсурдным, но у нас есть неоспоримые доказательства того, что весь христианский мир верил, что даже сами евреи признают истинность христианской доктрины!
      Согласно этому взгляду евреи якобы знали, что пришествие Иисуса предсказано в Писании, хотя в полемике с христианами они упрямо отрицали этот факт. Для христианина единственно возможным и осмысленным было такое истолкование Писания, которое было освящено авторитетом церкви; поэтому те истолкования священных текстов, которые были в ходу у евреев, рассматривались либо как результат упрямого непонимания, либо как сознательная фальсификация. Иероним и другие ранние отцы церкви нередко сокрушались из-за того, что еврейские учителя сознательно извращали смысл первоисточника, а Юстиниан зашел так далеко, что даже издал специальный указ, согласно которому Тору в синагогах должны были читать на языке, понятном всем, а не одним только евреям, а разъяснения, которыми обычно завершалось чтение Торы, были запрещены на том основании, что "тогда у их толкователей, пользующихся только еврейским языком, не будет возможности извратить слова Писания так, как им заблагорассудится, ибо неискушенность их слушателей скрывает преступные намерения истолкователей". Средневековые схоласты не преминули навязать евреям обвинение в том, что они нарочно искажают библейские тексты, пытаясь свести на нет их христологический смысл. Один автор XV века, разоблачавший злокозненные еврейские измышления, писал о том, как раввины "собрались в великом множестве в Вавилоне Египетском, именуемом Каир, и там с величайшим тщанием и блюдя сугубую тайну, искажали и портили Писания...". Мартин Лютер, не гнушаясь сквернословием, нередко разражался гневными выпадами в адрес евреев, которые, как он полагал, упрямо отказывались принять однозначный смысл библейского текста.
      Но это еще не все. Если древние евреи, которые были непосредственными свидетелями евангельских событий, в силу своей закоренелой греховности и отрицали то, что видели собственными глазами, остался по крайней мере один живой свидетель, сохраненный по божественному произволению, дабы уличить их во лжи и продемонстрировать самим фактом своего существования истинность христианской традиции, а также истину и могущество слов Христа. В XIII веке в Европе распространились слухи о Вечном Жиде, который насмехался над Иисусом, несшим крест на Голгофу, и за это был обречен на вечные скитания. Согласно легенде, Иисус сказал ему: "Ходи до тех пор, пока я не приду вновь". В 1228 г. армянский архиепископ, посетивший монастырь святого Албания в Англии, поведал миру об этом персонаже по имени Иосиф Карта-филус, который, как уверял архиепископ, был широко известен на Востоке. А в 1252 г. его сообщение подтвердил другой армянский паломник, посетивший тот же монастырь". Эти сведения были немедленно восприняты как наиболее весомое доказательство истинности христианства, и европейские авторы не преминули воспользоваться ими в целях борьбы с евреями и еретиками. Все новые рассказы о похождениях Вечного Жида распространялись с необычайной быстротой и были популярны в народе. Сюжет большинства этих историй сводился к тому, что Вечный Жид отказался от своей ложной веры и уверовал в Иисуса вопреки закоснелой греховности и упрямству своих "жестоковыйных" соплеменников. Однако согласно некоторым версиям он остался иудеем, отказавшись через принятие крещения приобщиться к той истине, о которой помимо его воли свидетельствовала история его жизни, и таким образом стал для христиан олицетворением жалкой участи, уготованной всем евреям.
      Христиане считали, что поздние еврейские источники содержат указания на то, что некоторые авторитетные еврейские учителя допускали и даже признавали истинность христианства. Поскольку многие христиане были убеждены в том, что евреи неоднократно пытались скрыть или уничтожить эти свидетельства, для простого народа это было еще одним доказательством вредоносного характера еврейства. Но и это еще не все! Обвинение в том, что евреи оскверняют гостию, было основано на уверенности в том, что они - подобно христианам - принимают догмат о пресуществлении, самый сектантский из всех христианских догматов. В пьесе Кристофера Марло "Мальтийский еврей" последний даже клянется телом Господним (Corpo di Dio)! Многочисленные чудеса, явленные - как полагали христиане - для того, чтобы расстроить преступные планы евреев и предотвратить пагубные последствия их чудовищных деяний (уничтожение и профанация гостии и икон с изображением Иисуса и святых, не говоря уже о так называемых "ритуальных" убийствах), также становились неоспоримыми свидетельствами их виновности, свидетельствами, очевидность которых даже сами евреи не смели отрицать (опять же так считали христиане, но это не соответствует действительности). Следует отметить, что в числе персонажей некоторых средневековых мираклей изредка встречаются благочестивые евреи, однако их набожность проявляется в том, что они признают чудодейственные способности святого Николая и почитают его образ.
      Нежелание евреев солидаризироваться с христианским миром перед лицом столь убедительного для христиан доказательства того, что евреи сами признавали истинность христианства, вызывало замешательство и ярость верующих. Как недавно отметил Сесил Рот в своей статье, посвященной рассмотрению этой проблемы, "средневековое сознание было не менее проницательным, логическим и рассудительным, чем наше". Оно искало - и наконец обнаружило - объяснение этому, казалось бы, необъяснимому поведению, объяснение, которое в свою очередь проливает свет на глубокую эмоциональную антипатию, с тех самых пор характеризующую отношения между евреями и христианами.
      Христиане средних веков не сомневались в одержимости евреев духом извращенности и упрямства. Но откуда в них эта одержимость? Как получилось, что психология евреев несовместима ни с каким человеческим опытом? Ответ заключался в том, что еврей - не человек, в отличие от христиан. Еврей - существо совершенно иной природы, в силу чего от него нельзя ожидать нормальных человеческих реакций и проявлений. "Поистине, я сомневаюсь в том, что еврея можно считать человеком, ибо он глух и к разумным объяснениям, и к авторитетным свидетельствам, будучи в одно и то же время евреем и существом иного порядка", - говорит Петр Достопочтенный из Клюни. Но в таком случае, кто же он? Это ясно как день: еврей - порождение дьявола! Не человек, а демон, дьявольское отродье, орудие Сатаны, с помощью которого враг рода человеческого борется со светом истины и спасения! Надеяться на то, что евреи добровольно примут христианство, так же бессмысленно, как ожидать этого от самого дьявола. Против такого противника, как евреи, никакая ненависть не будет слишком глубокой, никакая война - чересчур жестокой, все средства будут хороши, лишь бы очистить землю от этой страшной угрозы!
      Эта идея настолько абсурдна, что требуется поразмыслить, прежде чем мы будем в состоянии воспринять ее буквально. Если наш разум отказывается сразу же согласиться с подобным утверждением, то причина в том, что мы давно уже изгнали Сатану из сферы нашего мышления. Однако, если мы хотим понять мир средневековья, нам придется вернуться к предпосылкам его Weltanschauung (мировоззрения. - нем.). Следовать его логике мы сможем лишь в том случае, если примем аксиомы, лежащие в ее основании.
      Дьявол как существо, наделенное личностными характеристиками, никогда не играл сколько-нибудь заметной роли в еврейской мысли. В средние века фигура Сатаны для евреев "едва ли заключала в себе нечто больше, чем просто аллегорию, и его характерной чертой была вопиющая греховность". Но для средневековых христиан дьявол был самым что ни на есть реальным существом на одном полюсе моральной шкалы и всей системы мироздания так же, как Иисус - на другом. Христианин постоянно ощущал угрозу, исходящую от вездесущего врага, подвергался его искушениям и противился его льстивым речам и уговорам, он страдал от происков как самого дьявола, так и его слуг и посредников, демонов. Миряне и клирики, образованные и неграмотные, все христиане так или иначе отдавали должное его силе и могуществу, страшась его, веря в него и с трепетом взирая на плоды его нечестивых деяний.Если Иисус пришел, чтобы спасти мир, то Сатана, исконный враг человечества, стремился погубить его. Это тоже было аксиомой средневековой веры. В синоптических Евангелиях эпизод искушения Иисуса не играет существенной роли для его приготовления к пастырской деятельности, будучи чем-то вроде предварительного испытания. Однако со временем обнаруживается явная тенденция к тому, чтобы описывать деятельность Иисуса в терминах борьбы между ним и дьяволом за господство над миром. Иисус все в большей мере становится Богом христианской веры и, таким образом, олицетворяет принцип добра в его вечной борьбе со злом, подобно тому, как борьба между двумя враждебными началами в персонифицированной форме представлена в мифах, легендах и теологических построениях древних. Самый ранний христианский памятник англосаксонской поэзии (VIII век) изображает Иисуса могучим воином, сражающимся с полчищами Сатаны. Вероятно, здесь имеет место влияние древних языческих преданий. Но несколько столетий спустя такой взгляд на миссию Иисуса стал общепринятым и стал основной темой большинства средневековых мистерий.
      Эта изначальная вражда - согласно убеждению средневековых христиан - фактически предвосхищала рождение Христа. Лишь для того Иисус и понес "кару" обрезания, чтобы ввести в заблуждение дьявола и тот не смог бы распознать в нем Сына Божьего. А чудесное рождение от замужней девственницы - как поучали свою паству средневековые проповедники - сохранило жизнь Спасителю во младенчестве, ибо Сатана, который благодаря изучению пророческих книг знал о девственном рождении Мессии, не догадался бы искать его среди младенцев, рожденных замужними женщинами.
      Новозаветные тексты как сочинения полемически заостренные уже демонстрируют враждебность ранней церкви к евреям, изображая их непримиримыми врагами Иисуса. Согласно Евангелию от Луки, делающего особое ударение на том, что Иисус обратился с призывом ко всем народам, а не к одним только евреям, и старающегося во что бы то ни стало представить римлян в свете как можно более благоприятном, Пилат дважды пытается освободить Иисуса и даже обращается к Ироду за поддержкой. Стремление Пилата спасти Иисуса еще больше подчеркивается в апокрифических Евангелиях. Так постепенно римляне, играющие столь зловещую роль в драме Страстей, отступают на задний план, Понтий Пилат полностью оправдывается, а вся ответственность за страдания и смерть Иисуса целиком ложится на плечи его собратьев евреев. В некоторых мистериях Пилат с жаром защищает Иисуса, но безжалостные евреи берут над ним верх.
      Согласно христианскому преданию у Иисуса было два непримиримых врага: дьявол и евреи, и, вполне естественно, предание установило между ними причинную связь. Фактически христианские полемические сочинения стали прибегать к этому приему с самого начала. Евангелие от Иоанна, откровенно враждебное к евреям, утверждает: "Ваш отец дьявол" (8:44), а в Откровении Иоанна Богослова еврейское молитвенное собрание названо "сборищем сатанинским" (2:9 и 3:9). Последний эпитет даже стал банальным из-за постоянного употребления в более позднюю эпоху. В IV и V веках, когда церковь наконец встала на ноги и смогла открыто выступить против своих врагов, такого рода оскорбления буквально сыпались на иудаизм и его традиционное учение.
      В самом первом законе, принятом Константином о синагоге, она была названа словом, которое никогда прежде не применялось по отношению к религиозному сооружению, и на жаргоне римлян обозначало "публичный дом". Иоанн Златоуст заявлял, что "синагоги суть места идолопоклонства и служения демонам, пусть даже и нет в них дьявольских изображений", и настаивал на том, что "евреи поклоняются не Богу, но дьяволу, а посему все их праздники суть мерзость и нечестие". Ссылаясь на Библию (Пс. 96:37), он утверждал, что евреи "приносили в жертву дьяволу своих сыновей и дочерей... они (евреи) хуже диких зверей, ибо безо всякой надобности своими же руками умерщвляли чад своих, дабы ублажить злобных демонов, врагов рода человеческого". Его современник Иларий Пикта-вийский (ок. 315-366 гг.) полагал, что "прежде получения Закона евреи были одержимы мерзким демоном, каковой, страшась Закона, временно отступил от них, когда же они отвергли Христа, демон тотчас вернулся на место свое". В описании одного из ранних диспутов (VII век) изображается радость церкви и отчаяние дьявола по поводу того, что присутствующие на диспуте евреи обратились в христианство. Дьявола и евреев нередко связывали между собой более поздние византийские церковные писатели и проповедники. Так, например, в проповедях Евсевия Александрийского дьявол время от времени по-приятельски фамильярно обращается "к своим старым друзьям, евреям".
      Представление о союзе между двумя исконными врагами Христа постепенно проникло в христианскую мысль. И здесь перед нами не только стремление лишний раз опорочить евреев: образ нечестивого союза еврея с Сатаной был рассчитан на то, чтобы в сознании, не способном к критическому осмыслению, эта ассоциация приобрела вполне конкретные черты. Развернувшаяся в средние века ожесточенная борьба церкви с силами зла в земном и в духовном плане (там противником выступал сам дьявол и его легионы) в немалой степени способствовала тому, чтобы в массовом сознании два аспекта легенды о Христе стали нерасторжимым единством. Христиане верили, что дьявол и евреи объединились не только ради преследования Христа еще во время его земной жизни, но продолжают бороться с ним и поныне, стремясь погубить его церковь и христианскую цивилизацию. Могущественный аппарат церковной пропаганды разжигал ненависть к евреям, убеждая верующих в том, что, коль скоро Иисус сражался с дьяволом духовным оружием, то они, христиане, действуя доступными им средствами, должны покончить с пособниками Сатаны здесь, на земле, дабы враг рода человеческого не восторжествовал, лишив христиан надежды на спасение. Христианский мир призывал к священной войне не на жизнь, а на смерть. Целью этой воины была победа над Сатаной, а евреи выступали в качестве второго по значимости противника.
      Средневековые мистерии сгущали краски, изображая события, связанные со Страстями. Они немало способствовали тому, что на евреев обрушилось основное обвинение - в сатанизме. В тексте одной французской мистерии XIV века мы находим примечание, согласно которому "некоторые актеры изображают евреев, отступивших от Бога, тогда как прочие персонажи суть народ Божий". Причем за грехом богоотступничества, как нетрудно было догадаться, скрывались враждебные действия Сатаны. Во французской мистерии "La Vengence et destruction du Hierusalem" ("Захват и уничтожение Иерусалима") евреи, которым Сатана внушил слепоту и упрямство после распятия Христа, отказываются принять очевидные свидетельства чудес и знамений, являющих гнев Божий, и считают их иллюзорными. Но в некоторых пьесах подобного содержания активным действующим лицом становится сам дьявол со своим воинством: он настраивает евреев против Иисуса и вместе с ними замышляет погубить его. В известной французской драме "Le Mystere de la Passion" ("Мистерия Страстей") инициативу берут на себя демоны, слуги дьявола. Однако, когда им удается успешно осуществить свой замысел, центральную роль играют уже евреи, представляя собой главных злодеев пьесы, тогда как демоны уходят на задний план, ограничиваясь подсказками. В этой мистерии мастерски показан заговор евреев и дьявола: они действуют рука об руку с Сатаной, подговаривая Иуду предать своего учителя, а когда их план удается, они впадают в неистовую демоническую радость и издают торжествующие вопли. Вокруг креста, на котором висит распятый Иисус, евреи кружатся в самозабвенном танце, насмехаясь над своей жертвой и восторгаясь успехом своего преступного предприятия. Так завершается сцена распятия во многих английских, немецких и французских мистериях.
      Эта же тема широко варьируется в мираклях - пьесах, изображающих жизнь христианских святых и чудеса, совершение которых им приписывали. Когда еврей (неизменно выступающий в этих пьесах в роли злодея), обвиненный в осквернении гостий, наконец, схвачен и приговорен к сожжению на костре, он взывает к дьяволу о помощи. В некоторых мираклях эпизод казни еврея завершается тем, что после наступления агонии на сцене появляются демоны и забирают его душу. Нередко в этих пьесах евреев именуют "исчадьями ада, врагами рола человеческого". В рождественской пьесе, исполнявшейся во французском городке Шомон, актеры, изображавшие евреев, имели обличие демонов и, изрыгая проклятая, пытались не пропустить в город религиозную процессию.
      В самой ранней немецкой версии легенды о докторе Фаусте еврей становится жертвой хитрости дьявола. Мораль этой истории, по указанию автора, заключается в следующем: "Дьявол вводит в заблуждение разум тех, чье сердце не хранит верности слову Божьему". Отказ еврея принять истинную веру делает его легкой добычей Сатаны. Но легенда о Теофиле, чрезвычайно популярная в средние века, варианты которой существуют на всех европейских языках и представлены во всех литературных формах, легенда, сильно повлиявшая на легенду о Фаусте или скорее послужившая для нее образцом, представляет дело в ином свете.
      Существует несколько драматических версий этой истории, каждая из которых изображает ситуацию с разными оттенками, однако все они согласуются между собой в одном существенном моменте: это - тесная связь между дьяволом и евреями. Если в одной из этих версий, распространенной в Нижней Германии, один из персонажей, еврей, производит на редкость благоприятное впечатление, то это можно объяснить ее антиклерикальной направленностью. Главный герой, благочестивый архидьякон Теофил, впадает в немилость и обращается за помощью к чародею с тем, чтобы тот свел его с дьяволом. Но чародей вместо этого посылает его к евреям. Однако когда Теофил приходит в синагогу и выражает желание принять иудаизм и стать членом общины, евреи отвергают его на том основании, что из плохого христианина не выйдет хороший иудей. Теофил настаивает и предлагает свою душу тому еврею, который захочет купить ее (как в сделке с дьяволом!). В конце концов, после долгих и безуспешных попыток отговорить гордого клирика один еврей соглашается показать ему дорогу к дьяволу. Когда Теофил уже собирается войти в обиталище дьявола, еврей, прощаясь с ним, говорит, что ни за какие деньги на свете не согласился бы стать слугой Сатаны. Нелогичность этого эпизода слишком очевидна: евреи делают вид, что ненавидят дьявола, однако чародею известно об их связи с ним, что подтверждается дальнейшим ходом событий. Но автора не заботят несообразности в развитии сюжета. Показная зашита евреев, которая сама по себе производит комический эффект, поскольку в ее серьезность трудно поверить (и это, несомненно, не ускользало от внимания публики), служит автору лишь фоном для сатиры на христианских клириков, готовых служить Сатане даже с большей охотой, чем евреи.
      Во французской версии, авторам которой явно хотелось усложнить интригу, делается особое ударение на характере связи дьявола с евреями. Здесь Теофил обращается к еврею за помощью уже после того, как он продал свою душу дьяволу. Однако еврей - пособник Сатаны, хотя и притворяется другом и защитником несчастного клирика. Вместо того чтобы спасти Теофила, еврей помогает дьяволу окончательно прибрать к рукам его жертву. Еврей похваляется Теофилу, что обладает "немалым влиянием при дворе дьявола", а когда Сатана является на его зов, еврей называет его "мой царь и господин", а также "мой хозяин и компаньон". Однако потом еврей начинает беззастенчиво командовать Сатаной, демонстрируя клирику свое могущество и власть над владыкой преисподней. Мнимый слуга оказывается господином над самим дьяволом, но при этом так же, как последний, он жаждет погибели христианских душ. (В тексте встречается выражение "еврейский дьявол", как будто дьявол и сам еврей!) "Много христиан совратил он с пути истинного", - сетует автор одного из французских вариантов легенды. "Через пагубные советы еврея не одна душа низринута в геенну огненную", - вторит ему другой, описывая эпизод, когда Теофил попался в сети, раскинутые евреем и дьяволом.
      Эта легенда, пользовавшаяся огромной популярностью во всей христианской Европе, в немалой степени повлияла на представление о том, что евреи и дьявол - тесные союзники. Кто из них хозяин, компаньон или слуга, не имело особого значения. Какая разница? Для христиан было неоспоримым фактом то, что у них одни и те же интересы, и оба преследуют общую цель. Таким образом, еврей оказывался союзником дьявола не потому, что отверг христианскую истину, но ab initio, в силу того, что природа и характер обоих тождественны.
      Другой цикл легенд, не менее популярный в Европе в средние века, складывался вокруг фигуры царя Соломона. Здесь особый акцент делался на том, что Соломон обладал властью над демонами. Еще в VI веке Леонтий Византийский в одном из диспутов обвинил евреев в том, что они, будучи некогда подданными Соломона, служили тем же демонам, которыми их царь повелевал, или по крайней мере вступали в отношения с ними, из-за чего - вполне логично с христианской точки зрения - евреи и отвергли Христа. К этому построению впоследствии часто прибегали многие церковные писатели. Здесь перед нами замечательный образец присущей средневековью склонности приписать мифический элемент, ассоциирующийся с тем или иным библейским персонажем, - современным евреем. В течение нескольких столетий эти легенды, версии которых имелись на всех европейских языках, постоянно пересказывались и были представлены во всех литературных формах. Их воздействие на массовое сознание было основано на том же логическом построении, которое публично продемонстрировал Леонтий во время диспута: Соломон - еврей, а его власть над демонами - неоспоримый факт; следовательно все евреи так или иначе связаны с демонами.
      Существуют и другие легенды, менее распространенные, но столь же убедительно доказывающие связь дьявола с евреями. В одной из них до крайности обнищавший христианин в отчаянии взывает к дьяволу о помощи. Внезапно перед ним появляется еврей и обещает помощь, если он откажется от веры в Иисуса. Другие версии этой популярной истории повествуют о человеке, который лишился немалого состояния, и согласился - ради того, чтобы вновь разбогатеть, - отречься от Христа и святых, но не захотел отречься от девы Марии. (В некоторых вариантах легенды на этом настаивает еврей, который и свел христианина с дьяволом, а в других - сам дьявол.) Чисто случайное и несущественное для развития сюжета упоминание о связи евреев с дьяволом является красноречивым свидетельством чрезвычайной популярности этого представления, поскольку сама смысловая ориентация легенды совершенно иная: герой вознаграждается за верность деве Марии, которая чудесным образом возвращает ему утраченное богатство. Довольно часто в подобных рассказах еврей выступает сообщником дьявола, советуется с ним, активно сотрудничает с ним под его руководством в качестве его агента здесь, на земле.
      Тот же взгляд на евреев мы обнаруживаем и в средневековой графике. Одно из самых ранних изображений еврея эпохи средневековья (Лесной Свиток из Эссекса, 1277 г.) имеет подпись "Aaron fil [ius] diaboli", то есть "Аарон, сын дьявола". Серия гравюр XVI века под общим названием "Juden Badstub" ("Еврейская баня") показывает дьявола, который помогает евреям мыться, носит для них воду, растапливает печь и пр. На гравюре XVII века "Der Juden Synagog" ("Еврейская синагога") дьявол присутствует на еврейском молитвенном собрании. На скандально известной гравюре "Judensau" ("Еврейская свиноматка") изображена свинья, которая выкармливает своего еврейского отпрыска. (Это - самая популярная карикатура на средневековых евреев, причем иногда на ней изображали дьявола, с интересом наблюдающего за процессом кормления.) Внешность Сатаны неизменно имеет гротескно преувеличенные семитские черты. Мефистофеля обычно изображают смуглым, крючконосым и с вьющимися волосами, а когда на его плаще еще присутствует и еврейская нашивка, аллюзия становится совершенно очевидной. Обладая некоторой долей изобретательности, можно объяснить наличие этой нашивки знаком вассальной зависимости евреев от Сатаны, что не преминули сделать средневековые версификаторы. На острове Крит евреи были обязаны демонстрировать свою связь с Сатаной с помощью своеобразного варианта еврейской нашивки: к дверям их домов были прибиты деревянные фигурки дьявола.
      Наконец в этой связи необходимо отметить, что даже еврейская ритуальная практика считалась сатанинской. Согласно этим предрассудкам Сатана был не только участником молитвенного собрания евреев. Из глубины веков до нас дошли несколько стишков, которые до сих пор в ходу у немецких детей в качестве песен-считалочек. В них пародируются еврейские молитвы дьяволу, а нарочитая тарабарщина заменяет еврейские слова37. (До недавнего времени крестьяне в некоторых немецких провинциях верили, что на "алтаре" синагоги евреи прячут жабу или кошку. Поскольку согласно распространенному у христиан поверью эти животные символически и телесно представляют самого дьявола, то получалось, что последний обладал в синагоге той же полнотой присутствия, что и Христос в церкви.) Как мы увидим в дальнейшем, во многих еврейских обрядах и ритуалах христиане находили зловещий и сугубо антихристианский смысл. Когда евреи молились, христиане верили, что в своих самых горячих молитвах эти "слуги Сатаны" испрашивают гибели всех христиан. Среди христиан мало кто сомневался в том, что еврейская ритуальная практика требует использования христианской крови (считалось, что она необходима евреям в продолжение всей еврейской Пасхи, на Пурим, при обряде обрезания и во время церемонии венчания). Даже неспособность или, скорее, отказ евреев извлечь из Писания тот смысл, который вкладывали в него христиане, в конце концов стали приписывать "злобе дьявола, который вкладывает абсурдные мысли в их головы". Только "verzweifelten Teufelslu-genmaulerder Juden" ("бессовестные лживые чертовы еврейские морды") могли отвергать тот очевидный смысл, который всякий здравомыслящий христианин обнаруживал, читая Писание.
      Едва ли мы найдем более адекватное выражение преобладающего в ту эпоху мнения о евреях, чем в пьесе Шекспира "Венецианский купец" (акт 3, сцена I):
      "Дай скорей сказать "аминь", чтобы дьявол не помешал моей молитве; вон он сам идет во образе жида".
      Это же мнение, выраженное у Шекспира в предельно сжатой форме, мы находим и в другом месте пьесы (акт 2, сцена 2):
      "Поистине еврей - сам дьявол во плоти".
      Никто не сомневается в том, что в наши дни приписывание евреям сатанинской природы и верности дьяволу не что иное, как нелепая инвектива, поскольку клеветники пользуются бранным лексиконом минувших веков. Пусть так, но это обвинение - хотя бы даже в качестве насмешки или оскорбления - на протяжении столетий выдвигалось вновь и вновь с такой настойчивостью, что оно не могло не оставить отпечатка в легко поддающемся внушению массовом сознании. Более того, нередко это обвинение предъявлялось совершенно серьезно. Иначе было бы непонятно, почему массы - а здесь виновны не одни только массы, но и их духовные и интеллектуальные вожди и наставники, - поверили этим отвратительным вымыслам, в основании которых лежали столь шаткие доводы, и, однажды поверив, не раз давали волю ярости и прибегали к чудовищному насилию.

      Подготовлено по материалам книги
      Джошуа ТРАХТЕНБЕРГА "Дьявол и евреи"

сделать домашней

добавить в закладки

Поиск по сайту

Самые читаемые страницы сегодня

Анонсы материалов