Дневник Анжелики Пантелеймоновны

Алекс Экслер

28 января: Вчера Петюнчик заявился домой - ну просто никакой. Это даже на него было не похоже. Я настолько разозлилась, что решила - хватит потакать подобному алкоголизму, пора уже принимать какие-то меры! Поэтому наорала на него и выгнала спать на кушетку в коридор. Да и забыла, что у нас там стоит светкин диванчик, на котором она спала, учась в младших классах.

Утром выхожу в коридор, а сердце так и защемило: Петюнчик лежит на диване, раскинувшись; голова на полу с одной стороны, ноги на полу - с другой. А он спит себе тревожным сном и только вскрикивает во сне. Я его разбудила, отпоила кефирчиком, вставила, конечно, соответствующую пилюлю, ведь в его возрасте так напиваться - просто неприлично.

Но он, когда очухался, мне все объяснил. Оказывается у них на работе проводилась беспроигрышная лотерея, и он выиграл четыре билета на сегодня в новый экспериментальный театр на спектакль "Черный квадрат" по этому… как его… по Малевичу. Вот с радости и напился, потому что давно уже ничего не выигрывал.

Тут я его сразу простила, потому что мы уже сто лет не были в театре, а мне очень хотелось совершить какой-нибудь культурный поход из дома. А то надоело одно и то же. Все праздники - по заведенной схеме: с раннего утра кручу-верчу салаты, вечером приходят гости, все едят и пьют, как заведенные, рассказывают анекдоты, а потом орут песни до двух ночи. Дальше Петюнчик заваливается спать, а я еще два часа все на кухне драю. Ладно еще, когда Светка маленькая была… Ее вызывали, ставили на стул, Светка читала всякие стишки, мы с Петей умилялись, а гости втихаря лопали салаты и пили водку. Хоть какое-то развлечение. А сейчас попробуй ее заставь стихи почитать. Она такие стихи читает, что даже Петя сидит красный, как рак, а гости хохочут до икоты. Так что я очень обрадовалась, что мы в театр идем.

- Кого, - спрашиваю Петю, - с собой возьмем?

- Светку, конечно, - бурчит он.

- А еще кого? Билетов же четыре…

- Ну пускай хахаля своего пригласит, - нехотя говорит Петя. - Не пропадать же билету. Кто у нее там сейчас? Этот трекнутый программист Вася?

- Вадик, - поправляю я. - Совсем личной жизнью дочери не интересуешься.

- А, - говорит Петя и машет рукой, мол, отстань, дай в спокойствии насладиться похмельным синдромом.

Я отправляюсь в комнату к Светке, а она, видите ли, еще дрыхнет. Я ее ласково потрепала по щеке, чтобы разбудить, а она во сне говорит:

- Чего, милый, уже вечер, и мне пора отправляться домой?

- Что-о-о-о-о-о?!?!? - так и заорала я.

- Ой, мам, - говорит Светка, проснувшись. - Это мне сон какой-то приснился. Насмотрелась вчера кино на ночь…

Я на нее смотрю очень нехорошим взглядом и молчу. Светка краснеет и начинает быстро-быстро тараторить.

- Мам, да ты что? Ты что, мам? Говорю же - кино вчера смотрела…

- Ага, - отвечаю я, раздувая ноздри, прям, как Петя. - Кино ты смотрела. Про молоденьких девушек, которые врут своей престарелой матери и сводят ее в могилу… Где вчера вечером была? - заорала я жутким голосом.

- Я же говорила, - защищается Светка. - К лабораторке готовилась!

- Ага-а-а-а-а, к лабораторке она готовилась! Ты, случаем, не в биологический институт перевелась, что так к лабораторке готовишься?

- Мам, ну ты что? У меня же лабораторка на носу по сопротивлению материалов!

- Материалов у тебя сопротивление, - возмущаюсь я. - Что-то не видно, чтобы эти материалы чему-либо сопротивлялись.

- Мам, ну зачем ты так? - укоризненно говорит Светка. - Я же сказала, что кино вчера смотрела.

- Ага. Во время подготовки к лабораторке.

- Дома я смотрела! - в свою очередь начинает орать Светка. - Ты что - уже не помнишь? Хотя, чего тебе помнить, когда ты в этот момент с папой воевала на трех фронтах: кухня, ванная, коридор.

При упоминании о папе я неожиданно вспомнила цель своего визита.

- Ладно, - говорю я, немного успокоившись. - О сопротивлениях и о материале мы с тобой позже поговорим. Есть две новости: одна хорошая, другая - еще лучше. Какую говорить первой?

- Мне все равно, - отвечает Светка, дуясь.

- Ты на мать не дуйся, - строго говорю я. - А то все щеки продуешь. Мать за тебя же беспокоится.

- Ладно, - отвечает Светка. - Проехали. Давай свои новости. Сначала просто хорошую.

- Сегодня вечером, - говорю я, делая радостное выражение на лице, - мы вместе идем в театр.

- Браво, браво, - отвечает Светка, никакой, впрочем, особенной радости не выказывая.

- Тебе чего - не нравится? - удивляюсь я такому равнодушию.

- Не люблю эти театры, - отвечает Светка, сморщив лобик. - Тоска смертная. Гамлет полюбил Джульетту, орет под балконом, как стадо бурундуков, охи-вздохи, драки-мраки, а потом все умерли, но сначала долго стоят над могилой и орут, какие они несчастные-разнесчастные.

- Во-первых, - строго говорю я, - у тебя что-то с образование не то. Гамлет любил не Джульетту, а Дездемону.

- И пиво, - добавляет Светка.

- Не перебивай мать! Во-вторых - мы идем на спектакль "Черный квадрат" в новый экспериментальный театр.

- По Малевичу, что ли? - проявляет Светка некоторые зачатки образованности.

- Ага, - радуюсь я. - По нему, родимому. Ну как, нравится?

- Это уже лучше, - удовлетворенно говорит Светка. - Я люблю эксперименты. А какая вторая новость? Которая совсем хорошая.

- Вторая новость, - торжественно говорю я, - заключается в том, что Петя выиграл в лотерею четыре билета. Так что ты можешь пригласить с собой своего ненаглядного программиста. Не могу сказать, что нам с папой он очень нравится, но мы готовы на любые жертвы, лишь бы тебе было хорошо.

Светка о чем-то напряженно думает…

- Вадик сдох, - наконец произносит она.

- Что? - меня чуть инфаркт не схватил. - Несчастный мальчик умер?

- Да не умер, - с досадой говорит Светка. - Это выражение такое: бобик сдох. Не слышала, что ли? В том смысле, что ему больше нет места в моем сердце. Замучил меня этот Вадик. Не хочу за него замуж, а то всю жизнь придется мучиться так же, как тогда на даче.

- Вот это дело, - радуюсь я. - Отец всегда говорил, что он тебе не пара… Постой, а кого же ты с собой возьмешь на спектакль?

- А кого тебе бы хотелось? - великодушно спрашивает Светка.

- Ну, - я делаю вид, что надолго задумываюсь, - возьми, к примеру, Черепа. Хороший парень, и Пете он очень даже нравится. А ты знаешь Петю. Ему даже начальник его не нравится.

- Да знаю я, мам, что вы к Черепу неровно дышите, - говорит Светка. - Ну, да ладно. Приглашу его, чтобы родителей порадовать.

- Нам одолжения не нужны, - гордо говорю я и тут же добавляю: - Сбор у нас дома ровно в 18 ноль-ноль. Смотрите, не опаздывайте, а то без вас уедем.

- Сами не опаздывайте, - отвечает Светка, снова закипая, но я ее не слушаю и убегаю на кухню, чтобы Петю накормить завтраком.

Сборы в театр начались часа за полтора до намеченного выхода. Основная борьба развернулась на линии "я - Петя". Он ни в какую не соглашался надеть галстук, собираясь отправиться в театр в том же самом свитере, в котором ходит в гараж. Обычно я его слушаюсь и не спорю, но тут твердо решила настоять на своем, потому что если уж раз в сто лет собрались пойти в театр, значит вся семья должна выглядеть так, как полагается. Так что бой шел не ради славы, а ради галстука на шее Петюнчика.

Поначалу он категорически отвергал любые мои доводы и с гневом запихивал пиджак с галстуком обратно в шкаф, но я провела ловкий обманный маневр, заявив, что пиво в театре без галстука не отпускают. Он на меня посмотрел недоверчиво, но спорить не стал, потому что сам в театре последний раз был в третьем классе и уже не помнил ситуацию с пивом.

После блестящей победы, одержанной над Петей, пошла проведать Светку, которая уже два часа наводила марафет, сидя у себя в комнате. Зашла к ней и… я так и знала! Две тонны штукатурки на лице, глаза накрашены так, что носа на лице вообще не видно, зато снизу кроваво-красным пятном встает заря в виде губ, которые еще по новой моде обведены черным, как бы в знак траура.

- Господи! - говорю я. - Неужели с Андрюшей Губиным что-то случилось?

- Ой! - пугается Светка. - Это с чего ты так подумала?

- По траурной рамке на твоих губах, - язвительно говорю я.

- Да ну тебя, мам, - злится Светка. - Знаешь же, что сейчас такая мода.

- Знаю, - с достоинством говорю я. - Но не всегда нужно слепо следовать моде. А если завтра будет модно с голым задом ходить?

- Значит будем ходить с голым задом, - гордо заявляет Светка. - У кого, конечно, есть что показывать.

Я начинаю медленно вскипать, как всякий раз, когда у нас с ней начинается разговор о молодежной моде, но тут раздается звонок в дверь.

- Открывай, мамулик, - говорит Светка. - Твой ненаглядный Череп пришел.

- Почему это мой ненаглядный? - спрашиваю я и мухой лечу открывать, не дожидаясь ответа.

За дверью действительно стоит Череп. Вот все-таки есть еще молодежь, за которую мне никогда не бывает стыдно! Череп одет простенько и аккуратно. Чистая бандана на голове, кольцо в ухе он начистил зубной пастой и оно аж блестит, новая черная косуха с заклепками, черные кожаные штаны и ковбойские сапожки. Любо-дорого посмотреть! Хоть и байкер, но все чистое и с аккуратными заплатками там, где кожа была порвана во время мотоциклетных состязаний.

- Здравствуй, племя молодое, незнакомое! - цитирую я в знак приветствия.

Череп испугано оглядывается через плечо, ожидая, видно, обнаружить у себя за спиной какое-то непонятное племя, но затем понимает, что я кого-то цитирую, успокаивается и с широкой улыбкой отвечает:

- Здрассте, Анжелика Пантелеймоновна! Как жисть?

- Все чики-чики, - отвечаю я. - Собираю свою команду в театр. Сплошные бои по всем фронтам.

- Да я уж представляю, - сочувствует Череп, заходя в квартиру.

В этот момент в коридоре появляется неимоверно несчастный Петюнчик, который одет в кургузый костюм с галстуком (костюм был куплен лет десять назад, и Петюнчик его надевал раза три-четыре; с тех пор он прилично растолстел, но деньги на новый костюм категорически отказывался выделять, мотивируя это тем, что и старый костюм еще вполне даже ничего).

- Ой, Петр Степанович, что это с вами? - поражается Череп, который впервые видит Петю в таком цивильном виде.

- Да придумали, понимаешь, пиво в театре не отпускать без костюма, - жалуется Петя. - Вот теперь и мучаюсь, как начальник стройконторы.

- Да, уж, - сочувствует Череп. - Чего только не сделаешь ради искусства.

В этот момент в коридоре появляется Светка.

- Ну чего все столпились в коридоре? - нелюбезно приветствует она всю компанию. - Ой, - говорит она, увидев Петю в костюме. - Папа в костюме. Небось, медведь где-нибудь в лесу сдох.

Петя начинает было закипать, но я ловко сую ему бутерброд в рот, и он успокаивается.

В назначенный срок всей компанией выходим на улицу и ловим такси. Петя настолько отвлекся бутербродами, что я даже ухитрилась ему на голову надеть шляпу, которую он обычно не выносит. Наша компания выглядит очень солидно: я, намазюканная Светка, Череп в байкерском прикиде и Петя в костюме с галстуком, пальто и шляпе. Настолько солидно, что перед нами останавливается только десятое проезжающее мимо такси.

До театра доехали без приключений. Только таксист пару раз чуть не подрался сначала с Петей, который ему заявил, что таксист неправильно переключает передачи, а потом с Черепом, который долго вспоминал, какие каверзы он обычно подстраивает таксистам во время своих разъездов на мотоцикле.

Экспериментальный театр выглядел довольно… как бы сказать… экспериментально. Черная железная дверь, на которой мелом от руки было написано не по-русски "Театре". Над дверью висела дугообразная табличка, на которой красовалась надпись "Экс. Перимент им. Рабиновича-Данченко".

Я приготовила билеты и ожидала за дверью увидеть обычную контролершу, но там сидел странного вида парень, который билеты прокалывал здоровенными щипцами, как заправский железнодорожный кондуктор.

Холл театра тоже выглядел весьма экспериментально. Стены были покрыты покрашенной в черный цвет дерюжкой. На них развешаны жуткого вида картины, от которых даже я загрустила, хотя и была настроена на веселый лад. Но тут любой бы поехал крышей, глядя на сплошные разноцветные круги, квадраты, полосы и кляксы. Впрочем, публика в холле театра разглядывала эти картины с явным интересом и даже делилась впечатлениями друг с другом.

Кстати, в костюме с галстуком был один Петя. Остальная публика была одета довольно однотипно: мужчины почти все были в цветастых свитерах, с бородами и непрерывно курили трубки; женщины были вообще какого-то странного вида - разноцветные тряпки, волосы, выкрашенные в самые немыслимые цвета. Так что я там смотрелась, как одинокая учительница на школьном балу. Светка же была в полном восторге и сказала, что давно не видела такого авангарда.

Петя внимательно изучил картину, на которой были все те же разноцветные пятна и кляксы, прочитал табличку, гласившую, что это "Портрет художника Петренко сквозь призму экзистенциального восприятия" и заявил, что его мучают дурные предчувствия.

Один Череп предчувствиями не мучился, а просто куда-то сбежал, затем появился и сказал, что обнаружил буфет с пивом. Петя немедленно направился вместе с Черепом в буфет, чтобы, как он сказал, снять пивом нехорошее послевкусие от картин, а мы со Светкой стали искать программу спектакля. Как ни странно, программка нашлась. Правда ее продавала не традиционная бабулька, а жуткого вида девушка, у которой на щеке была нарисована розочка. Светка мне шепнула, что тоже хочет себе нарисовать такую же, на что я ответила, что добиться моей скорой смерти можно более эффективными способами. Покупка программки, кстати, не помогла разобраться в том, что нас ждет, потому что единственным знакомым словом в ней был термин "экзистенциализм", который я видела во многих подписях к этим странным картинкам.

Внезапно раздался жуткий удар в гонг, от которого я уронила программку вместе с сумочкой на пол, где на них тут же наступил один из этих странных мужиков, который бродил по холлу, не обращая ни на кого внимания. Оказалось, что это они таким образом приглашают в зал. Вот экспериментаторы чертовы! Меня чуть удар не хватил.

Мы со Светкой побежали в буфет, чтобы забрать сдружившуюся парочку - Черепа с Петюнчиком. Оказалось, что эти деятели уже нашли свое простое мужское счастье, потому что сидели за столом, на котором красовалось уже восемь пустых бутылок, и о чем-то ожесточенно спорили. При этом на Петюнчике была надета черепова бандана, а на Черепе болтался петин цветастый галстук. На наши призывы отправиться в зал они дружно заявили, чтобы мы шли сами, а они к нам присоединятся где-то через акт-другой, но я решительно подавила бунт на корабле, и в зал мы отправились все вместе, не обращая внимание на горестные протесты наших мужчин.

То ли по замыслу автора, то ли из-за скудного бюджета спектакля оформление сцены не поражало пышностью и красотой. Собственно, оформления как такового не было. Единственной видимой декорацией был черный фанерный квадрат, установленный посередине сцены.

Спектакль все не начинался и не начинался, но Петя с Черепом не скучали. Они с приятностью проводили время, переругиваясь с соседями справа, которым отдавили все ноги, пробираясь на место. При этом Череп отпускал довольно замысловатые шуточки, в которых сравнивал соседей с разными частями двигателя мотоцикла, а Петя громко хохотал, вызывая нездоровый интерес у остальных зрителей.

Наконец, спектакль начался. На сцену вышел здоровенный мужик с бородой, который заслонил собой квадрат и начал произносить какой-то текст. Самое противное заключалось в том, что я из этого текста не поняла ни единого слова. Петя с Черепом, судя по их вытянутым физиономиям, тоже ничего не понимали. Одна Светка сидела с раскрытым ртом и, казалось, наслаждается. Зрители, между тем, реагировали на текст довольно живо: то посмеивались, то грустили. Я спросила у Светки, понимает ли она то, что произносит этот пузырь с бородой? Светка ответила, что почти ничего не понимает, но все равно тащится, потому что это "сюр", а "сюр" - это круто и все такое.

Тут на сцену вышла девушка с ведерком, полным белой краски, и принялась из черного квадрата делать белый. Толстый мужик с бородой произносил какой-то протестующий текст, но я все равно ничего понять не могла. Петя, между тем, заснул, а Черепа развеселило появление девушки, поэтому он сначала хихикал себе в кулачок, а затем громко произнес: "Девушка делает малевич". Тетка на сцене непроизвольно дернулась и мазанула кистью с краской по свитеру бородатого актера. Тот запротестовал, но уже вполне понятными простыми русскими словами, чем вызвал большое оживление в зале и у Черепа.

Но после пары энергичных выражений мужик опомнился и снова загундосил текст пьесы, от чего я опять впала в тоску. Внезапно проснулся Петюнчик, поинтересовался, не кончился ли спектакль, на что Череп ему пояснил, что сейчас мы наблюдаем самую завязку сюжета: тетка делает малевич черного квадрата в белый; когда полностью перекрасит, мужик притащит ведро с черной краской и сделает малевич обратно в черный; таким образом честь Малевича будет восстановлена. При этом они будут долго и нудно произносить идиотский текст, который написал автор пьесы.

Петя гневно сказал, что на его взгляд - это не пьеса, а полный кошмар. Череп и я с ним согласились. Светка в голосовании участия не принимала, но было видно, что и ее этот "сюр" уже достал. Петя поинтересовался у Черепа - а в чем, на его взгляд, состоит эксперимент в этом спектакле? Череп легко объяснил, что театр называется экспериментальным, потому что ставит простой эксперимент: показывает дебильные спектакли и смотрит - набьют актерам морду или нет. Петя сказал, что в гробу он видел подобные эксперименты, и что ему билетов в такие театры не только бесплатно не надо, но даже если ему заплатят деньги, он сюда больше не пойдет. Они еще немного посидели и поскучали, а потом стали вести себя просто безобразно: отпускали громкие комментарии ко всему происходящему на сцене, Череп предлагал соседям вместе спеть песню, и утихомирить их не было никакой возможности. Мне самой спектакль не понравился, но надо же соблюдать какие-то приличия…

Внезапно Петя заявил, что ему надо отлучиться кое-куда. Череп сказал, что ему нужно туда же, они поднялись и стали продираться к выходу. В зале при этом стихийно возникла небольшая овация. Мужик с теткой на сцене приняли это на свой счет, заулыбались и стали тараторить еще быстрее. Наконец, мои мужчины вышли из зала, и я смогла спокойно вздохнуть, потому что было неудобно перед соседями.

Спектакль продолжался, Светка, по-моему, немножко заснула, и я почувствовала, что тоже готова спокойно уснуть, потому что слушать эту нудятину уже не было никакой возможности. Внезапно в зале раздалось какое-то оживление. Я открыла глаза и… о Боже! Из-за края сцены выглядывала довольная Петина физиономия, которая подмигивала залу. Как их пустили за кулисы - не знаю. Впрочем, было похоже, что этот экспериментальный спектакль вообще делался силами двух человек, так что им не были нужны ни осветители, ни рабочие сцены.

Я начала махать руками, показывая Пете, чтобы он убирался со сцены, а он все продолжал кривляться. Но через некоторое время исчез. Я было успокоилась, но тут из-за кулисы вышел Череп и во всей своей красе пошел через сцену к другой кулисе. Мужик с теткой икнули и замолчали. Череп приблизился к ним и спросил:

- Ну, чего притухли?

- А вы, простите, кто? - спросил мужик с бородой.

- Малевич я, - просто ответил Череп.

За сценой раздались бешеные аплодисменты Пети, которые подхватил весь зал.

- Он же умер, - растеряно сказал мужик.

- Я - его следующее воплощение. Реинкарнация, если говорить вашими терминами, - пояснил Череп.

Было видно, что мужику с бородой явно хочется прогнать Черепа пинками со сцены, но он боится это сделать, чтобы не сорвать спектакль. В этот момент из-за кулис выскочил какой-то худощавый и очень бледный мужик ("Автор, автор", - прошелестело по залу), который схватил Черепа за косуху и начал тащить его со сцены. Зрители снова начали было рукоплескать, но тут из-за кулис выскочил красный от гнева Петя, который стал пытаться вырвать Черепа из лап автора. Однако на помощь автору пришел бородатый мужик и началась небольшая потасовка, во время которой они ухитрились уронить бело-черный квадрат на пол, где Череп на него случайно (хотя я думаю, что он это сделал нарочно) наступил ногой, и квадрат переломился пополам.

Автор начал орать, как резаный, что, мол, вот таким образом власти надругаются над абстрактным искусством, но тут же наступил ногой в ведерко с белой краской, стоящее на сцене и начал ругаться довольно нехорошими словами. Зал, между тем, веселился вовсю. Часть народа приняло сторону автора и бородатого мужика, но часть явно симпатизировала Пете и Черепу, которые внесли приятный оживляж в эту нудятину.

Но вся схватка длилась недолго. Минут пять. На помощь автору и актеру прибежал парень, который проверял билеты у двери, и Петю с Черепом довольно быстро вытолкали со сцены. Спектакль, впрочем, продолжить им не удалось, потому что во-первых - квадрат был разломан и актерам не к чему было обращаться со своими пафосными речами, а во-вторых - зал настолько раздухарился после состоявшегося сражения, что зрители непрерывно шумели и отпускали всякие шуточки на тему происходившего на сцене. Один раз из-за кулис выскочил автор и попытался было навести порядок, но озверевший до последней степени бородатый актер громко заявил, чтобы автор сам читал свой дебильный текст, после чего ушел со сцены. Короче говоря, спектакль был сорван начисто.

Я разбудила Светку, и мы пошли искать героев сегодняшнего спектакля. Обнаружили их, разумеется, в буфете, где они пили очередное пиво и хвастались своими подвигами во время недавнего сражения. Нас они сначала встретили довольно игриво, но я на Петю ТАК посмотрела, что он быстро встал, сгреб недопитые бутылки с пивом в карманы череповой косухи, после чего мы отправились домой.

Вернувшись домой, Петя с Черепом сели допивать пиво, Светка присоединилась к ним и затеяла длинный разговор о современном искусстве. Она утверждала, что папа и Череп - ретрограды и ничего не понимают в абстрактных художественных средствах выражения, и что ей сегодня было за них стыдно. Петя же заявил, что они с Черепом, как простой народ, не обязаны ничего понимать в этой мазне, и что если спектакль, то должны быть декорации и текст, доступный для восприятия, а не вся эта идиотская заумь, от которой у обычного человека уши сворачиваются в трубочку. Так они спорили, спорили, а я мыла тарелки и сильно жалела о том, что вообще ввязалась в эту авантюру с походом в театр. Пете меня стало жалко и он сказал:

- Анжел, ну чего ты расстраиваешься? Я завтра этим лотерейщикам все уши оборву. А тебе, если хочешь, куплю билеты на какое-нибудь нормальное и интересное мероприятие - хоккей или футбол.

Я сказала, что хватит с меня культурных мероприятий, и чтобы они быстро допивали свое пиво и уматывали с кухни, а то меня сильно тянет разбить несколько тарелок, и я не уверена, что не о чью-то голову.

На этом данный чудесный вечер и закончился. На меня все обиделись, я на всех обиделась, в театре автор в корень разругался с актерами, в общем, денек получился - не дай Бог еще таких денечков.

***

Продолжение следует

Алекс Экслер

http://exler.ru/novels/anzhela.htm