Из цикла «ГЛЯДЯ ИЗ БРАЙТОНА»

БРАЙТОН БИЧ НА СТЫКЕ ПАСХ

Надо видеть Брайтон, когда встречаются пасхи. Когда кончается одна и начинается другая - словно передают эстафету. Особенно если это первые пасхи третьего тысячелетия! - хоть и не от основания мира, но все таки…

Я не уверена, что все меня правильно поняли. Если Циля Львовна говорит надо, значит надо. То есть: когда я говорю надо, это надо надо воспринимать не вообще. И даже не как призыв вроде вперед к коммунизму, мол, вставай, Циля Львовна, из теплой кровати и шагай в светлое будущее, держа равнение на грудь четвертого человека (замечу кстати, что где бы и с кем бы меня не равняли на грудь четвертого человека, мне всегда было равняться намного труднее, чем этому четвертому человеку на меня). Мое надо надо воспринимать как команду. Если Циля Львовна говорит надо - значит надо идти, бежать, лететь, ехать, пока не поздно, а значит, немедленно. Пока то, что надо увидеть, украшает собой мир во всей красе, а не растворилось в потоке.

Итак, повторяю: надо видеть Брайтон Бич, когда на нем встречаются две пасхи. Вон - курносая девушка ярко славянского типа с русой косой за плечами бойко торгует мацой. И при этом еще и кричит во всю ивановскую, поокивая по-нижегородски: Лучшая маца на брайтоне, лучшая маца на брайтоне… И одновременно жует пирожок с кулебякой, продаваемый ею же - картина так и просится на обложку какого-нибудь «Огонька», «Тайма» или «Клейбоя». Как и сама девушка, которая - по лицу вижу - не против. А у этого магазинчика еврейских деликатесов во француском стиле, наоборот: очередь за куличами и крашеными яичками. И надо вам сказать, яички на загляденье. Прямо произведения искусства, а не яички. А кто б сомневался! Ведь в нашей эмиграции художников не меньше, чем яиц, а может, и больше. И каких художников! Они вам не то что яйца - потолок Сикстинской капеллы распишут. Если, конечно, заплатят. И разрешат.

А вон там, возле исторического кинотеатра «Океана», превращенного в театр (по знаковости выступающих и значимости выступлений для выступающих ни в чем не уступающий Дворцу Съездов - это я вам ответственно заявляю), палестинский магазин. То есть то, что он палестинский, не все знают, а только те, кому это надо. Имейте в виду на всякий случай: у палестинцев почему-то - самое свежее на Брайтоне молочко и самая свежая газета «Еврейский мир». Давно ли по случаю взрыва в Йерусалиме они надевали праздничные не знаю что, но вы меня понимаете, одним словом - на голове. Но: никаких невежливых действий к лицам еврейской национальности - только улыбки. Хотя с другой стороны, пусть только попробуют сделать какую-нибудь невежливость! Потому что на другой стороне главной улицы русского Нью-Йорка, под окнами банка, который, если читать по-русски, называется трогательно и почти как посвящение поэмы молодой поэтессы: «ДИМЕ» - стоит ирландский полицейский в расслабленной позе и охраняет этот наш общий покой. Так или иначе, согласитесь, что когда палестинцы поздравляют евреев с пейсахом - это трогает за живое. Причем всех. Нет, вы только представьте себе в голове на минуточку: араб извиняется перед евреем, что кошерной муки у него нет! А я бы не удивилась, если бы и была!! Ведь это Брайтон!

То, что Брайтон Бич - радость для глаза, известно всем. Но какая он радость для уха! Какая он радость для УХА! А уши, между прочим, хороши уже тем, что в отличие от глаз, их не закрыть веками (я имею в виду веками с ударением на первом слоге. Хотя, если подумать, то, пожалуй, и на втором тоже).

Вот русобородый мужчина, похожий на строительного рабочего, с крестиком на груди и в сапогах с голенищем, подходит к прилавку, за которым стоит любавический еврей с пейсами, широкими шагами хозяина земли русской и озабоченно спрашивает: почем магендовиды? Вопрос встает сам собой: Зачем ему это? Загадка так и останется неразрешенной навсегда. Русскоязычник ушел с покупкой такими большими шагами, что я не смогла взять у него интервью, хотя и бежала.

А вот два еврея, судя по выговору (но только по выговору!) вылупившиеся на Брайтон прямо из Бердичева, но не нынешнего, с зданием бывшего горкома партии в центре, а увековеченного Шолом- Алейхемом, спорят о достоинствах пасхальных куличей:

- А я вам говорю, что таких куличей я не пробовал даже в Одессе! - кричит первый еврей, приглашая к спору. А второй еврей ничего не говорит. Только отламывает ближайший к нему кусочек. Кладет в рот. Пробует, как вино дегустатор. И только потом ставит экспертную оценку:

- В «Золотом Ключике» творог лучше.

Но больше всего, конечно, на Брайтоне говорят о России. А о чем же еще? Не об Америке же! На Бордвоке разговор играющих в домино особенно захватывает дух. Как, впрочем, и слух. Там обсуждают последние события в и вокруг НТВ - а что же еще могут обсудать русские евреи на Брайтоне в Пейсах? Не ИСХОД же из Египта в самом деле? Хотя, если копнуть глубже, по- брайтоновски, то кто знает: может быть обсуждение безИСХОДности и есть разговор об Исходе?

- Вы спросите меня, я все видел в прямом эфире, пока вы спали! -

говорит один. - Я видел как НТВ захватили. Я очевидец. Киселев в Испанию улетел, и Йордан этим воспользовался в ту же ночь. Вы меня только спросите и дайте договорить - и я вам все расскажу все! Я очевидец. Я видел то, чего вы не видели.

- Они могут захватить все, что захотят вплодь до последнего канделябра, и все равно ничего не получат, - буркнул третий игрок, похожий на актера Копеляна, известного в течение двадцати лет после своей смерти, главным образом, как голос за кадром; буркнул - и звучно стукнул костяшкой о стол. - Эти два еврея сегодня такой фитиль Путину вставили, какой он еще не получал.

- Какой фитиль? - не поняли остальные.

- Обыкновенный фитиль. Путин ведь хотел, чтобы было по- тихому. Ничего, мол, не знаю, когда Йордан в телецентр вошел, я в Чечню по срочному делу вылетел, а когда Гусинского за решетку сажали, я в Испании был, в Прадо с мировым искусством знакомился, а оттуда с генеральной прокуратурой связь плохая. И зажим свободы слова тут ни при чем, речь идет только об интересах владельцев акций, о развитии капитализма в России, за который Запад так неустанно ратовал. Не подкопаешься, руки чистые, сердце горячее. То есть это Путин думает, что не подкопаешься. А эти умные евреи Березовский с Гусинским и не стали подкапываться. Они сделали шаг в сторону, как в песне, «шаг вперед и два назад», взяли журналистов НТВ и всем коллективом, как космическую станцию с одной орбиты на другую, перевели на баланс в другую компанию. Всем каналом! А на том другом канале с интересами вкладчиков все в порядке - потому что они и есть вкладчики, Березовский с Гусинским и иже с ними, которые если вглядеться попристальнее, наверняка те же Гусинский и Березовский. И контрольные пакеты у кого надо - у Гусинского и Березовского. И долгов, судя по всему, ноль. Никаких козырей Кремлю не оставили, кроме конечно, подавляющего преимущества в живой силе и технике. Короче говоря, фитиль - и немая сцена.

- Где немая сцена, Абраша? - не понял Фима.

- В Кремле, конечно. В том самом, из которого прекрасный вид на царь-пушку и царь-колокол открывается.

- И между кем и кем она у них там по-твоему, эта немая сцена?

- Между Путиным и его внутренним голосом, Фима, можешь не сомневаться.

- Неужели? И когда же это у них там?

- Да прямо сейчас! Они на самом верху вдруг поняли - просто не могли, наконец, не понять! - что телевидение - это на десять процентов оборудование и на девяносто люди, а не наоборот. А раньше до них это как то не доходило. А новое оборудование Березовскому с Гусинским установить недолго, если сбросятся - лучше прежнего сигнал посылать будет, потому что на десять лет новее. И еще какого-нибудь Сореша или еще того чище - хозяина СиЭнЭн забыл его фамилию - в долю возьмут так это вообще будет полонез Огинского! А не дать разрешение на покупку акций американскими миллиардерами, не потеряв лицо капиталистического демократа, хозяину Кремля будет трудновато, потому что он только что аналогичное добро господину Йордану дал, тоже, между прочим, не стопроцентному россиянину. Так что денег у нового нового телевидения будет хоть залейся, коллектив тот же, долгов никаких, вещай - не хочу. И я очень даже представляю как они там в Грановитой палате сейчас встречают Пасху, разинув варежки. Так и сидят с открытыми ртами в немой сцене. Потому что вдруг им там, на их кремлевском Эвересте, стало ясно, что журналисты - не телепузики, которым, как кто-то умно заметил, можно сказать «спать пора» - и они идут спать. И что заткнуть «Гласу народа» рот можно только одним способом: заткнув рот народу. И никаких других способов сделать это не существует. Но заткнув рты, то есть так прямо взяв кляпы и грубо, на виду у всего мира, заткнуть журналистам рты всеми подручными средствами - можно на минуточку прослыть душителями свободы. А вот именно этого-то им там, в Кремле, и хочется сегодня меньше всего на свете. Рыба! - прервал говоривший неожиданным восклицанием свою ровную речь, и, закончив игру, так мощно стукнув костяшкой по столику, что старушка, спавшая в инвалидном кресле неподалеку и нежившаяся на том же солнышке, вздрогнула и тревожно спросила ухаживающую за ней негритянку: What happened?

- И почему это мы везде суемся? - прошелестел четвертый еврей, смешивая костяшки для новой игры - Почему это мы везде суемся? Неужели Гусинский думает, что переделает Россию, если за тысячу лет это никому не только не удалось, но даже и не начало удаваться. Ни вам рассвета, ни вам просвета! Если бы я был Березовским, знаете что бы я сделал? Я бы сегодня сидел тихонечко на своих миллиардочках на лазурном бережочке французской Ривьерочки, любовался бы горизонтиком и супермоделечками с балкончика своей виллочки и молчал в тряпочку.

- Вот потому ты, Фима, и не Березовский - рассудительно сказал четвертый игрок. - Потому он Березовский, что он Березовский, а мы потому и мы, что сидим на бордвоке у Атлантического океана и забиваем козла. Что, между прочим, тоже, надо отдать нам должное, не закат солнца.

Надо видеть Брайтон, когда встречаются пасхи. Надо! Особенно если это встреча первых пасх нового тысячелетия - пусть даже и не по еврейскому календарю. Кто знает: может быть, господь наблюдает не за всем в общем, как президент из Белого дома на Потомаке, а вникает во все детали, к чему успешно стремятся в Белом Доме на Москве-реке? Может, именно Всевышний так к этой дате весь спектакль и подгадал до мельчайших подробностей, чтобы все в одно к одному и сошлось - именно сегодня и именно в единое целое?

Я вам больше скажу: если бы на всей земле наступила Пасха такая, как на Брайтон Бич, то это была бы не земля. Это бы было уже почти небо. Это я вам политически отвественно заявляю.

Циля Львовна, политическая обозревательница
14 апреля 2001 года.