ПИШУТ НАШИ ЧИТАТЕЛИ

Заметка №1 Жизнь перверта.

Когда я был маленьким мальчиком, я любил рисовать голых баб. Особенно мне нравилось рисовать Зою Космодемьянскую со связанными за спиной руками; фашисты тогда уже сорвали с неё одежду.

Я приносил эти рисунки в школу и они ходили по рукам. Мои дружки рассматривали закруглённые линии, заштрихованные впадины и спорили о деталях, которых никто из нас не знал. Позже, полистав медицинские справочники, а также посмотрев на первоисточники, я понял, что рисовал довольно правильно, а деталей, вообще, оказалось немного. С тех пор прошло 25 лет. Нахлынула и спала волна гормонов, но интерес к голым бабам остался прежним.

Вот, в общем, и вся моя жизнь.

А недавно я приехал в Вашингтон. Черты вашингтонцев мне напомнили людей из других мест. Сидя за стойкой я вёл наиглупейшие беседы с местным населением. На привычные вопросы «от куда?», «давно ли?» и «зачем собственно?» я отвечал привычным враньём: «из Чечни… пять лет по горам… против русских захватчиков… да, было, но не хочу об этом…» Потом разговор неизменно переходил на голых баб. Один подвыпивший электрик мне сказал так : «I don’t care what they say - I only like tits and pussy.» Мне пришлось заступиться за женский пол. Я сказал электрику, что он плохо разобрался в женщинах. Что женщины сложнее, чем он думает, и что в понятие ‘женщина' входит гораздо больше чем tits and pussy. «А жопа?» - убеждал я его. «А ноги? А живот? Волосы, чёрт побери! Шея…»

Да, жизнь приходится заполнять делами. Как-то отвлекаться от стремительного её движения к драматической развязке.

Ещё приходится смотреть на окружающее.

Каждое утро я выхожу из дома и вижу жёлтое и круглое солнце. Каждое утро я сажусь в машину, поворачиваю ключ, и она не взрывается. Я прихожу в офис, сажусь в кресло и начинаю думать о чём-то бессвязном.

Иногда я пытаюсь вспомнить ощущение счастья.

Оно было давно. Оно было девочкой по имени Липи. Липи приехала из Кашмира и тогда ещё плохо говорила по-английски. К счастью, мой английский в то время был ещё хуже. Мы любили друг друга безмолвно. Часами мы сидели в машине, сцепившись как клещи, и целовались, а с запотевших стёкол стекало наше дыхание. Наша любовь была обречена, и мы это знали. Скоро к моей любимой должен был прилететь кашмирец, за которого, по какой-то кашмирской традиции её выдавали замуж. Именно этот факт и довёл наши молодые чувства до того критического напряжения, которое, как я понимаю теперь, и было счастьем. Оно было коротким, как счастью и положено. И оно сопровождалось несчастьем, что тоже характерно.

А сейчас на улице стоит ночь. И холодно, и, к тому же, сыро.

http://www.russiandc.com/art_view.asp?id=525

Борис Шац: Заметка №2

В окне серело. Птички щебетали, а некоторые каркали. С той стороны, откуда шёл свет, подымалось солнце.

Так начинался день, который не обещал ничего.

А за два месяца до этого я фиктивно женился на мароканке Мэриам. Ей нужна была грин-карта, но никто из её поклонников не хотел фиктивности. А любви не хотела она. Как всегда, я предложил свою помощь на зло всем.

Мэриам была неописуемой красоты. Когда мы шли по улице, я чувствовал себя внутри пузыря, оболочкой которого были настырные взгляды прохожих. Но романа между нами не произошло. Во-первых, понимая её зависимость от меня, я не проявлял инициативы. А во-вторых, как я вскоре разобрался, у девочки оказались свои стандарты, и я этим стандартам не удовлетворял даже близко. Например, ей нравились миллионеры.

Однако, денег я с неё не брал, и она это по-своему ценила. Она была приветлива и живо интересовалась моей биографией. Иногда мне казалось, что это было не только для интервью в INS.

Вдруг она предложила переехать ко мне жить на неделю. На интервью, говорила она, задают вопросы о деталях совместной жизни и к этому надо быть готовым. Я сказал, что конечно, и что у меня даже есть запасной матрас, но она сказала, что это лишнее, т.к. матрас она привезёт свой.

В тот же вечер она переехала в мою студию.

Мэриам готовилась к интервью серьёзно. Запоминала названия мыл и зубных паст, следила за моими привычками. Отношения у нас были деловые до предела , и это не совсем сочеталось с двумя матрасами в одной комнате. Я уже стал подумывать о том дне, когда она съедет и оставит меня в покое. Каждый вечер она исчезала в туалете часа на полтора и выходила оттуда в пижамном костюме, который напоминал космический скафандр. Все пуговицы были застёгнуты наглухо, рукава спущены, воротничок поднят. Сначала меня это забавляло, потом я это терпел и думал, что неделя проходит не так быстро, как хотелось бы. Так продолжалось 4 дня. На пятый Мэриам, как обычно , исчезла в туалете, долго там возилась, а когда она вышла, то я заметил в её пижамном костюме некоторые перемены. Космический пиджак был надет, и был всё так же наглухо застёгнут, но космические штаны отсутствовали напрочь. Ещё до того, как я успел иронично заметить ей эту деталь, я вдруг понял смысл происходящего и прикусил язык.

Она упала ко мне на кровать и стала жаловаться на судьбу. Я её утешал и говорил, что помогу, чем смогу. Она чмокнула меня в подбородок. Я водил рукой по её плечу.

"Расскажи мне про Россию", сказала она, прижавшись ко мне спиной.

Я стал говорить, поглаживая её по животу, что в России всегда лежит снег, и что он очень глубокий и белый. Он лежит на крышах домов, говорил я, касаясь рукой её бедра, и на деревьях, и на тротуарах. И что там всегда темно, продолжал я, проводя ладонью по жёстким волоскам под её кружевными трусиками, но что везде стоят фонари, и их жёлтый свет отражается в снегу, и от этого становится тепло и уютно и красиво, как в заколдованном королевстве…

…Ночь прошла в поту.

Следующая ночь прошла тоже в поту и слабых покрикиваниях.

А в следующую ночь я понял, что кончается неделя.

"Stay", сказал я ей в минуту слабости.

"I can’t", сказала она.

"Stay", сказал я опять в другую минуту слабости.

А она сказала: "I’ll surprise you".

Ага, подумал я - сюрприз!

На следующий вечер, приготовив бутылку вина, я ждал своего сюрприза. Но он так и не настал.

Следующий вечер я просидел один с той же самой бутылкой. Потом ещё один вечер, и потом ещё два или три, пока я, наконец, нe догадался, в чём собственно заключался сюрприз. Тогда я открыл бутылку и быстро отпил, может быть даже до дна.

Она пришла через неделю посреди ночи. Услышав ключ в двери, я встрепенулся. Быстро забилось сердце. Но она пришла только забрать вещи, объяснив, что так жить не может, что ‘casual sex’ её удручает и оскорбляет, и она надеется, что происшедшее не повлияет на наш уговор. Я сказал, что не повлияет, и она ушла.

Остаток ночи я смотрел телевизор, а к утру лёг в постель и долго лежал, не двигаясь.

В окне серело. Покаркивали птахи.

С той стороны, откуда шёл свет, подымалось солнце.

Русский Вашингтон

http://www.russiandc.com/art_view.asp?id=533