На главную

 Полезные ссылки
 Новости
 Форумы
 Знакомства
 Открытки
 Чат
 Гостевая книга

 Интернет-журнал
 Истоки
 О духовном
 Богом избранный
 Земля обетованная
 613 мицвот
 Время испытаний
 Персоналии
 Книжная полка
 Еврейский треугольник
 Мужчина и женщина
 Наш календарь
 
 Информагентство
 Хроника событий
 Пресса
 Из жизни общин
 Мы и политика
 Колонка редактора
 Наше досье
 Фотоархив
 Дайджест
 
 Интернет-лоция
 Каталог ресурсов
 Еврейские организации
 
 Деловой мир
 Торговая площадка
 Инвестиционная площадка
 Площадка высоких технологий
 Бизнес-услуги
 Новости бизнеса
 Котировки и курсы
 e-Ресурсы
 Бизнес-досье
 
 Бюро услуг
 Благотворительность
 Дорога жизни
 Житейские услуги
 
 ОТдых И ДОсуг
 Стиль жизни
 Вернисаж
 Еврейская мама
 Еврейский театр
 Игры он-лайн
 Анекдоты, юмор
 Шпиль, балалайка
 Тесты
 Гороскопы
 Один дома
 Виртуальный роман
 Конкурсы
 Виртуальные открытки
 Знакомства
 Тутти-еврутти
 
 Наш клуб
 Концепция
 Как стать членом клуба
 Устав IJC
 Имею сообщить
 Гостевая книга
 Чат
 Форумы
 Конференции
 


Реклама на IJC





Реклама на IJC


Виктор Пикайзен. Каторжник, прикованный к скрипке

Виктор Пикайзен - лауреат конкурсов в Праге, Брюсселе, Париже, Москве, Генуе, народный артист России, профессор Московской консерватории. Он был хорошо знаком с Давидом Ойстрахом, Дмитрием Шостаковичем, композиторы посвящали ему свои произведения. Виктор Александрович не дает интервью, но для журнала "Алеф" сделал исключение.


- Виктор Александрович, как скрипка стала судьбой?

- Я из семьи музыкантов Киева: отец скрипач, мама - пианистка, ученица знаменитого Симона Барера. Первый мой учитель - Иосиф Гутман. Но началась война, мы уехали в Алма-Ату, и там в 9 лет я сыграл "Концерт" Венявского с Государственным симфоническим оркестром. В 1944 году возвращались домой, в Москве отец позвонил Давиду Ойстраху: он тут же согласился меня послушать. Видимо, понравилось, - он собрал комиссию в Консерватории, они слушали и дали хороший отзыв. Судьба определилась: в 13 лет меня привезли к Ойстраху - именно он рекомендовал выступить с Концертом Ракова и тогда дал первые уроки. Вскоре я остался единственным его учеником в школе им. Гнесиных: он официально больше никого не брал. И учил меня 14 лет: у него я окончил школу, консерваторию, аспирантуру, работал на его кафедре. Это огромное, центральное событие моей жизни.

- Каким же был Давид Федорович Ойстрах?

- Величайший скрипач, он был по призванию "педагог - тот, кому никогда не скучно", как сам говорил. Так и жил: ему всегда было интересно. Как ни поразительно, в истории таких учителей мало: Ауэр создал скрипичную школу, но сам не был великим скрипачом, как Ойстрах. Впрочем, и ни один из великих скрипачей - Стерн, Менухин - не основали школ. А он создал, и очень яркую, разных поколений: 40 лет преподавал! Пример недосягаем: как ни странно, всю жизнь блистал он новыми гранями, все время - на невероятном взлете! Считал - музыкант должен быть универсальным: одинаково хорошо исполнять Баха и современников. Никогда не замыкался в одной эпохе! Это перекликается с кредо Станиславского: "артист должен играть Шекспира и водевиль".

- Ваш репертуар поистине огромен, притом исполнить многое очень непросто. Следуете примеру учителя?

- Несомненно. Скрипач, как каторжник, прикован к своему инструменту. Давид Федорович производил впечатление, что играет сложнейшие вещи шутя, просто. Но, конечно, за этим скрывалось непостижимое мастерство: видимо, работа не столь огромная, зато качественная. Он еще и очень много дирижировал: все симфонии Брамса, Малера, весь Шостакович, Прокофьев... За ним вослед играю всю классику, все виртуозное - и современное. И произведения, исполняемые немногими: например, я 74 раза сыграл все 24 каприса Паганини (что сложно), все для скрипки соло Баха, шесть сонат Изаи. Но дается это непрерывной работой, как и весь репертуар.

- У вас необычайная энергия, и нередко вы сложнейшие вещи играете на бис. Что самое сложное для вас?

- Самое сложное - стиль Моцарта. Думаю, со мной многие музыканты согласятся. Потому что он содержателен на уровне Микеланджело... И должно быть совершенно идеально исполнение. Но достичь сочетания гигантских мыслей, чувств, невероятной красоты - почти невозможно! Моцарт всякий - трагичный, светлый, у него все трудно. Я играю все пять его скрипичных концертов, камерные ансамбли. Но за внешней простотой труднейшего стиля - гигантская глубина. Нот очень мало - ни одна не должна пропасть. Знаете, как у Пушкина: поставь запятую не там, и смысл меняется. - Уверен, это требует от вас репетиций неустанных, осмысления на новом, все более углубленном уровне.

- Так и происходит: каждый день начинается работой, ею и заканчивается. Даже без скрипки думаешь как-то невольно об исполнении, какие-то решения приходят. Бывает, ночью проснешься - мысль о фразе музыкальной, приеме: здесь бы надо сыграть по-иному. Ойстрах мне как-то признался: знаешь, ночь не спишь и думаешь - больше пиано дать или довольно. Это все не отпускает, держит в напряжении...

Мне кажется, есть несколько композиторов, творчество которых ближе скорее к религии: Бах, Моцарт, Бетховен, среди пианистов - Шопен, Шуберт, Чайковский. В стиль их труднейший нужно входить и изучать всю жизнь, как актеры - Шекспира, как Мордвинов работал над образом Отелло. И если приемлешь их стиль, совмещаешься с ним, в итоге чувствуешь себя своим, если удастся. Гарантий - нет! Надо изучать и со скрипкой в руках, и без нее, слушать, все время жить этим. Вот что самое трудное.

- Важная мысль - о близости творчества гениальных композиторов к религии, вере...

- Верующий никогда не выставляет свою веру в телекамеру. Это внутри, без веры ничего не бывает доброго. В России, к сожалению, веру искореняли не одно поколение - к чему?! Вера - чувство очень сокровенное, глубокое. О ней не принято говорить "на публику"... Со стороны моей мамы, Регины Иосифовны Баевской, были истинно верующие иудеи, я припоминаю ее родных из Гомеля, мама о них рассказывала мне когда-то. Теперь наконец-то свобода вероисповедания у нас в России не ущемляется со стороны власти, и это великое благо.

- Как судьба занесла вас на долгие годы в Турцию?

- Там я много выступал: страна чем-то напоминала Казахстан, детство в эвакуации. Да и близко: предложили - и я подписал контракт на работу. Ездил нередко выступать в Москву, вел учеников, связи с Россией не прерывал. Это не настолько мусульманская страна: ислам светский, велико стремление к культуре, искусству. Там ставят "Бориса Годунова", "Евгения Онегина". Страшно боятся влияния Ирана. В рамках университета Анкары консерватория - по западному образцу, там у меня хорошие ученики: выпустил несколько докторов, мастеров - работают в симфонических оркестрах, концертируют. Пока никто из них не составил большого имени, да это и непросто - турецкой скрипичной школы прежде не было.

- Но ведь вы выступали и в эти годы в разных странах, и теперь приглашают?

- Много лет я вел мастер-классы в Канаде, выступал в Дании, Италии, был членом жюри на нескольких конкурсах международных, часто играл в Москве. Приглашен вновь в Японию - там мне уже приходилось учить исполнителей, и вот буду преподавать в Хиросиме: по два месяца в каждом полугодии в "Элизабет-юниверсити". Я люблю свое дело - учить скрипичному искусству. Проблем в общении нет: все можно показать на скрипке, да и владею английским в пределах необходимого. Конечно, буду обязательно давать концерты на гастролях.

- Вы объездили со скрипкой весь мир, а когда начали гастролировать?

- Сперва были многие международные конкурсы: я лауреат конкурса им. Яна Кубелика в Праге, Королевы Елизаветы в Брюсселе, им. М. Лонг и Ж. Тибо в Париже, им. П.И. Чайковского в Москве, им. Н. Паганини в Генуе... Все годы преподавания - гастроли по стране, и в Англии, Германии, Франции, Италии, Голландии, многих странах Скандинавии, Латинской Америки, Азии. С 1957 года я - солист Московской филармонии, никогда связи с ней не прерывал. Часть семьи в США - дочь Татьяна, лауреат конкурса им. Шопена, преподает в "Манхеттен-скул", там учится внук. Недавно исполняла Листа в Москве, в зале Чайковского.

- Вы играли на скрипке самого Паганини и на других известных инструментах. А сейчас какая у вас скрипка?

- Итальянская, работы последнего из великих мастеров блистательной Кремонской школы - Лоренцо Стариони, созданная в 1774 году. Этот мастер сейчас весьма ценится потому, что инструменты его очень подходят для концерта в современных огромных залах: у его скрипок - большое звучание. Мне выпала честь играть на нескольких скрипках Страдивари - они принадлежат Государственной коллекции России. А по условиям конкурса Паганини тот, кто выиграет первую премию, играет на его скрипке работы Гварнери. О ней легенда - мастер якобы "продал душу иезуитам". Но скрипка потрясающая - изумительно сделана и звучанием напоминает виолончель: густой "шаляпинский" голос. Она хранится в специальном сейфе - части стены мэрии Генуи, ее выдают и сопровождают на концерт охранники в костюмах стиля эпохи Колумба. На ней играл я в 1965 году.

- С кем из великих композиторов, музыкантов, поэтов сводила судьба?

- У Арама Ильича Хачатуряна я 20 лет играл солистом, он посвятил мне свое последнее произведение, сонату-монолог. Очень интересен всегда Тихон Николаевич Хренников - вел он себя в разгар "борьбы с космополитами" благородно: "У нас в Союзе композиторов таких нет" - отрезал он и ни одного не дал в обиду. Знаком с Борисом Чайковским. С Марией Вениаминовной Юдиной много работал - записали две пластинки, она была человек редчайшей эрудиции. Важное для меня узнал от Елены Фабиановны Гнесиной - она вспоминала о концертах Антона Рубинштейна: "После него переставал звучать рояль". Я знал Нейгауза, Гилельса, Рихтера, Когана, Оборина: у каждого из них старался расспросить о волнующем в жизни, искусстве. Были очень хорошие отношения с поэтом Давидом Самойловым: жили в Пярну по соседству и часто виделись. Подолгу там живал и Ойстрах, на их домах ныне памятные доски. В Эстонии на фестивале в честь великого скрипача я выступал.

- Шостаковича вы тоже знали?

- Мне кажется, с этим гением ныне просто некого сравнить: подобного уровня никто не достиг. Такой композитор, как он, мог только в России появиться. Знакомство началось с того, что несколько раз бывал у него с бумагами на подпись.

И он всегда очень точно - секунда в секунду - приходил и расписывался прежде на черновике. Помню, еще мы его трио студентами играли, попросили Дмитрия Дмитриевича послушать. Он сразу согласился, на час дня. Вдруг нас разыскивают по всей консерватории: это нас Шостакович за несколько дней хотел предупредить, что на 20 минут опоздает, - чтобы пришли не в час, а в 20 минут второго!

- О деликатности Шостаковича ходят легенды!?

- Другой случай - он сонату написал к 60-летию Ойстраха: Давид Федорович сыграл ее в Большом зале, Рихтер ему аккомпанировал, были и другие произведения Шостаковича, Бетховена, Брамса. Мы с девятилетней дочкой Таней пошли за кулисы и попросили нам надписать программку: Ойстрах и Рихтер сделали чудные надписи. Подошли к Шостаковичу, а он: "У вас ручка есть? Нет! Извините, у меня тоже. Но я вам напишу... потом". Через несколько дней Ойстрах спросил: "С тобой Шостакович о чем-нибудь говорил?" - "А, - вспомнил я, - да просил его подписать программку, но ручки не было". - "Понимаешь, мы после концерта пошли к нему домой, там прием, и он как-то, каясь, стал разговор наводить на тебя: знаю ли тебя, встречаю ли? Ну, да, знаю с детства, говорю: встречаемся каждый день... В общем, ты ему позвони". Но беспокоить неудобно, и звонить я не стал. Мы вскоре переехали на другую квартиру, часть вещей осталась на старой, и как-то за ними жена пришла - а ей: танцуй...


- Ну да, наверное, по обычаю сперва конверт показали?

- Рукой Шостаковича там номер почты, адрес. И - чудная фотография его, с надписью. Все узнал: отделение, адрес, и прислал, не забыл! Удивительный, предельно скромный - и гениальнейший творец, не с кем сравнить. У него немало на еврейские темы сочинений. Особенно много интереснейших интонаций из хасидской музыки. Например - центральный эпизод скерцо Первого скрипичного концерта. И вокальный цикл "Из еврейской народной поэзии". И 13-я симфония "Бабий яр". Велик был интерес его к истории, жизни нашего народа. Только ли потому, что он был интеллигент? Еврейский народ в ХХ веке был гоним, претерпел много мук, и в России тоже. Истинный художник, Шостакович был с притесняемыми, глубоко сострадал им...

- Он бы страдал оттого, что террор ныне в Израиле...

- Конечно! Крайне волнуюсь за судьбы страны, ее народа. Террор в любых формах неприемлем, ему нет оправдания нигде. Тем более - в таком крайне важном для всего мира месте, освященном религией, историей, культурой! Там мои знакомые, опасаюсь за их безопасность, хотел бы чем могу поддержать. К сожалению, не довелось побывать там, но я надеюсь играть для израильтян, увидеть Израиль.

Беседовал Аркадий Левин "Алеф"

http://www.alefpress.com/mag/900/17.html




сделать домашней
добавить в закладки

Поиск по сайту

Самые читаемые страницы сегодня

Анонсы материалов
Copyright © IJC.Ru 2000-2002   |   Условия перепечатки



Rambler's Top100