Игорь Наймарк: "Я женат на музыке"

Полина Лимперт

Пианиста Игоря Наймарка знают в Европе и Америке, он внесен в картотеку Нью-йоркской филармонии. Его концерты в Израиле и за рубежом собирают полные залы. О нем восторженно пишут испанские, итальянские, английские газеты. MIGnews первое русскоязычное издание, которому пианист дает интервью на родном языке.

Когда вы за инструментом, создается впечатление, что рояль оживает, что вы с ним одно целое…

- Собственно говоря, рояль - средство передачи того, что я хочу сказать. Посредством музыки. Это орудие моего производства. И орудие живое. Он чувствует, как ты к нему относишься. Нужно не стучать по нему, а чувствовать каждую клавишу, и прикасаться к ним - аккуратно, нежно и бережно. Когда я был маленький, мне говорили, что "ты не имеешь права садиться за инструмент с грязными руками". И я всегда мыл руки перед тем, как сесть за инструмент. Это привычка осталась у меня на всю жизнь.

Когда вы почувствовали, что музыка - ваша судьба?

- Мне рассказывал дедушка, что, когда я был совсем маленький, мне было годик-два, я плакал, когда слышал звучание виолончели, пугался громких звуков духового военного оркестра, старался подпевать, копировал звучание трелей птиц…

Из-под палки меня никто не заставлял заниматься. Это была - как жизненная необходимость: садился за инструмент, и начинал что-то играть, что-то подбирать.
Музыка для меня была - своего рода игра. Как другие дети играются с машинками, куклами, так и я играл - на инструменте. Я попадал в таинственный, непонятный, сказочный мир - мир звуков.

Вы помните свой первый осмысленный музыкальный опыт?

- Я с детства запомнил колыбельную, которую мне пели - это была колыбельная Моцарта "Спи, моя радость, усни". Это и была первая мелодия, которую я подобрал в возрасте трех лет.

Вероятно, вы росли в музыкальной семье?

- Безусловно. Дедушка был виолончелистом, бабушка - пианисткой, дядя - известным пианистом, мама обладала хорошим голосом и великолепным слухом, двоюродные сестры - тоже музыкантши.

Некоторых гениальных музыкантов "сделали" их родители, отнюдь не самыми гуманными методами. К примеру, известно, что отец Паганини заставлял сына упражняться по десять часов в день, отец Моцарта возил сына с концертами с пяти лет. И вот что значит гений - юный Моцарт мог играть вслепую, даже когда клавиши накрывали простыней…

- Ну, с простыней это просто цирковой номер. Я не считаю это чем-то из ряда вон выдающимся, потому что я тоже умел делать эту хохму, когда мне было четыре-пять лет! Мне натягивали полотенце на клавиши, и я играл. Это как раз не показатель гениальности музыканта, а знание инструмента и абсолютный слух.

Я знаю, что вы закончили московскую консерваторию. Но многие ли из тех, с кем вы учились, потом состоялись как музыканты? И что необходимо для того, чтобы пианист "сделал себе имя"?

- Для того, чтобы сделать имя кроме таланта, работоспособности еще необходима удача. То, что называется "мазаль". Должен кто-то заметить, благословить, и подтолкнуть. Я знаю много талантливых музыкантов, которые так и остались талантливыми "для себя", а большой публике они неизвестны. Недаром говорится - таланту нужна поддержка, а бездарность - сама пробьется.

Международные конкурсы - открывают дорогу к славе, или это всего лишь профессиональный "междусобойчик"?

- Я несколько раз становился лауреатом всевозможных конкурсов. И одной победой я очень горжусь. Это был довольно престижный конкурс имени известного украинского композитора Николая Витальевича Лысенко, в котором участвовали gредставители "дружественных стран".

Для еврея победить в этом конкурсе было очень непросто. Во-первых, конкурс считался национальным. Во-вторых, проводился во Львове, где к тому времени процветал антисемитизм. Поэтому, когда я получил звание, - это вызвало бурю оваций и одобрения у всей еврейской общественности города Львова.
В 79-году я прошел отборочный конкурс и должен был ехать на международный конкурс имени Шопена. Но потом было решено не посылать меня за границу. Не попал я и на конкурс в Испанию, потому что Советский Союз отменил свое в нем участие.

Но мой учитель профессор Зак считал, что все эти конкурсы - полная ерунда, всего лишь "спортивные соревнования". Пианист готовит определенную программу, как спортсмен, берет заданную высоту, и на этом все заканчивается. Если человек получает лауреатское звание - это всего лишь говорит о том, что он может стать концертирующим музыкантом. Это просто шанс. Так сказать, кредит на будущую творческую карьеру.

Вы никогда не жалели, что выбрали рояль, а не скрипку, к примеру?

- Ни-ког-да! Я начал, как виолончелист - просто на это отделение был недобор в музыкальной школе, в то время как на фортепьянное отделение было слишком много желающих. И два года я на ней прозанимался, о чем не жалею. Я очень люблю этот и другие инструменты. Но - все они нуждаются в сопровождении. Они все равно требуют аккомпанемента. На рояле же можно играть так, как будто играет симфонический оркестр. То богатство красок, которое дает фортепьяно, никакой другой инструмент дать не может. Разве что орган… Кстати, я играю и на органе, и на клавесине.

Как вы считаете, в бывшем Союзе вы достигли пика своей карьеры?

- Я был солистом Минской филармонии, концертирующим пианистом. У меня был график концертов, все было распределено, распланировано… В то время перед музыкантом не стоял вопрос - а где мне завтра играть, где найти концерт? Кстати, это было не очень плохо.

Тогда почему вы уехали оттуда?

- Если скажу - по велению сердца - то вы мне не поверите, и будете правы. Если я скажу - за колбасой - это мне тоже не было нужно. Я к тому времени был "выездным", ездил с гастролями в Польшу и Германию, так что колбаса мне тоже была не нужна. Я уехал потому, что почувствовал, что ситуация нагнетается. Мне передали, что в обкоме партии зашел обо мне разговор в таком русле: почему концертирует еврей Наймарк, а не какой-нибудь белорусский музыкант?

"Люди в штатском" не чинили препятствия вашему отъезду, как другим известным деятелям культуры?

- С КГБ у меня давняя "дружба". Еще время учебы мне настойчиво предлагали "сотрудничать". Я отказался - и мне пару раз показали, как я был неправ.

Еще в начале семидесятых я мог уехать в США - но не уехал, потому что не хотел вредить карьере дяди - у него бы полетели концерты, гастроли, записи… Потом, после службы в рядах Советской Армии я пять лет был невыездным…
Честно говоря, я и сейчас об этом не очень хочу говорить, потому что в КГБ ничего не изменилось - у них длинные руки и хорошая память. Это небезопасно. На КГБ сменилась вывеска, но он бессмертен. Некоторые известные сейчас музыканты являлись внештатными и штатными сотрудниками этого ведомства, и оно в благодарность помогало им.

Говорят, если спускавшийся по трапу во время Большой Алии человек не имел скрипичного футляра под мышкой, значит, он был пианист и его инструмент ехал в багаже. Вы приехали со своим роялем?

- Нет, я не смог его вывезти. У меня был "Стенвэй". Я не скучаю по Родине, у меня нет ностальгии, но единственное, по чему я скучаю и о чем жалею - это о своем рояле, который мне пришлось за копейки продать. Это был прекрасный, благородный инструмент, с великолепным звучанием, прекрасной механикой… Но из Советского Союза нельзя было такого вывозить.

Так что здесь мне пришлось покупать инструмент. Совсем не такой шикарный. А недавно я получил в подарок прекрасный японский инструмент, который мне подарили меценаты - Бруно Ландсберг, хозяин фирмы "Сано", доктор Коэн, и Йоэль Брандт, хозяин "Клей Земера"… Но так принято во всем мире - есть меценаты, которые музыкантам делают подарки. Я им очень благодарен.

Несмотря на то, что в страну приехало очень много музыкантов, их имена исчезли с афиш, как будто все они провалились под землю…

- Во-первых, очень многие поменяли профессию. Была часть музыкантов, которая использовала Израиль как перевалочную базу, и уехала в другие страны.

Мне повезло. Еще когда я был в Минске, мои записи были переданы в Израиль профессору Красовскому Тель-Авивской Академии музыки. Видимо, я ему очень понравился, потому что от него пришло письмо, в котором он говорил, что будет рад видеть меня на исторической родине в числе профессуры академии. И он сдержал свое слово. Так что с первого дня я работал по специальности. Недавно у нас в Академии прошла "чистка": в связи с тяжелым финансовым положением поувольняли множество народу. Меня оставили. А кто еще с листа может играть им весь классический репертуар?

Вам приходится подрабатывать?

- Все, чем я занимаюсь помимо работы в Академии, так или иначе связано с музыкой - аккомпанирую, или выступаю с оркестром, или участвую в записях, или езжу с гастролями. Многие израильтяне поначалу меня спрашивали: "Ты кто по профессии?" Я отвечал: "Пианист". Они говорили: "А где ты работаешь?" "Пианистом". "Ну, это мы поняли, чем ты на жизнь зарабатываешь?" Этим и зарабатываю, потому что ничего другого я делать не умею. Я выступаю с Ноамом Шерифом и его Тель-Авивским оркестром, с Шаповаловым, с Поволоцким, со Славой Каганом-Полей. Я играл со многими известными музыкантами с мировыми именами.

На концерте я обратила внимание, что вы играете с закрытыми глазами. Звуки льются из-под ваших рук, вам совсем не надо смотреть на клавиатуру. И все же, о чем вы думаете?

- О музыке. А еще я вижу картины перед собой, образы, которые я хочу передать музыкой. Могу даже видеть конкретные картины. Эти картины все время меняются.

Скажите, все ли произведения, которые включены в вашу концертную программу, вы любите?

- Я уже нахожусь в том возрасте и в той фазе, что имею право играть то, что мне хочется. Но было в моей жизни время, когда мне надо было играть какое-то определенное произведение, независимо от того, нравится оно мне или нет. Надо было играть просто потому, что "надо" по идеологическим соображением, а не из-за его художественных достоинств. Но сейчас я уже могу позволить себе в своих концертах играть все, что я хочу.

Есть ли фортепьянные произведения, которые вы технически не можете исполнять?

- Нет.

Скажите, стараетесь ли вы беречь свои руки?

- Скажу честно, не очень. Может быть, я был не прав. Некоторые мои коллеги ходили в перчатках, грели руки, боялись дотронуться до чего-то "не того". Может быть, они по-своему правы. Но я никогда этого не делал. Я, конечно, стараюсь избегать "членовредительства".
Кстати, на музыкальных конкурсах, происходили страшные вещи, когда конкурсанты нарочно пытались защемить друг другу пальцы дверью купе или машины. По мере приближения конкурса страсти накалялись. Я думаю, что если это делали в бывшем Союзе, то и на Западе существовали такие способы не очень честной борьбы. Но меня Бог миловал.

Кроме того, что вы не привезли с собой рояля, вы не привезли с собой ни жены, ни детей. Что так? Не сложилась личная жизнь?

- Личная жизнь у меня сложилась с инструментом. Я "женат" на музыке. Так уж получилось. Может, я и сам виноват. Может, я и сам не особо искал ту женщину, которая любила бы не только меня, но и мою музыку. Может быть, пока я еще не встретил такой, которая могла бы до конца понять все, что мне нужно в жизни?

Вместо своих детей у вас - ученики?

- У меня есть несколько учеников, которых я люблю, и которые, я надеюсь, любят меня. Я считаю, что отношения между учителем и учеником - это нечто даже большее, чем отношения отца и сына. Очевидно, так и должно быть. Когда есть доверие, только тогда возможно настоящее обучение.

Один из лучших моих учеников - Авив Шериф, сын Ноама Шерифа, известного композитора и главного дирижера Тель-Авивского филармонического оркестра. Ему недавно исполнилось 16 лет - занимается со мной чуть больше года. Когда он попал ко мне, он только получил основы музыкальной грамоты. Буквально за этот год он сделал потрясающие успехи! Он и сам талантливый парень, но и я использовал собственную методику. Недавно он с большим успехом сыграл с Тель-Авивским камерным оркестром концерт фа-минор Баха. Говорят, очень хорошо играл!

Почему талантливые музыканты, да и вообще творческие люди, как только добиваются определенного успеха, уезжают из Израиля?

- Этому есть несколько причин. Но самое главное: наша великая страна по площади очень невелика. Здесь немного концертных залов, зато очень много талантливых людей на квадратный километр.

Со своими гастролями вы объехали всю Европу. Как вам удалось вырваться на Запад?

- Однажды австралийская менеджер услышала мои записи и пригласила работать по контракту. Особо мне запомнились организованные ее гастроли в Испанию в 98 году. Очень темпераментная, южная публика. Переполненный зал. Некоторые люди после моего исполнения Альбениса вскочили в экстазе. Кто-то неловко подскочил, задел кованный, тяжелый стул и он упал мне на ногу и разбил ее. Мне сделали перевязку, и под восторженные аплодисменты я вернулся к роялю. Концерт продолжался три часа. Я получил награду от муниципалитета культуры.

Приходилось ли вам играть перед пустым залом?

- В прошлой, советской жизни, когда были плановые концерты. Женя Могилевский мне рассказывал, как однажды в сибирском городке он давал концерт… в детском садике. Ему сказали: "Вы играйте, но потише - дети спят!"

Но здесь другая система. Здесь устроители концертов вкладывают свои деньги, и, если зал не заполняется, они могут прогореть. Поэтому для них лучше в таком случае вообще отменить концерт. Если билеты не продадутся, то концерт не состоится.

Как вы проводите свободное время?

- У меня его практически не бывает, потому что я все время живу музыкой.

Вы играете каждый день?

- Как я могу этого не делать? Если я пропущу один день, это замечу я сам, если два - это заметят мои коллеги, а если три - то и публика. Понятие свободного времени для меня очень относительно.

Ну, вот в святой день Шабат…

- Даже в Торе написано: "Восславим Шабат игрой на кифарах". У меня был такой забавный случай: как-то в Шабат ко мне пришли мои религиозные соседи с требованием, чтобы я прекратил играть. Я им в ответ процитировал Тору. "Да, - сказали они, - правильно. Ну, играй, восславляй Шабат!" Поют же в Шабат? А если поют, то кто-то должен им аккомпанировать?

Я знаю, что вы живете вместе с отцом. Двое мужчин в доме, как вы управляетесь с хозяйством?

- В Израиле не существует проблем с приготовлением пищи, и с голоду никто не умер, наоборот, только прибавляют в весе. Я не гурман. Предпочитаю простую пищу. Уже больше израильскую кухню, чем русскую.

Что Вам не хватает для полного счастья?

- Хорошего менеджера, который бы меня раскрутил.

Вы не жалеете, что в свое время не сделали пересадку в Вене и не поехали в другую сторону?

- Нет, не жалею. Я нахожусь в нужном месте в нужное время. У меня есть имя, залы, публика, работа и ученики. Хотелось бы больше концертов - но этого хочет каждый музыкант.