На главную

 Интернет-журнал
 Истоки
 О духовном
 Богом избранный
 Земля обетованная
 613 мицвот
 Время испытаний
 Персоналии
 Книжная полка
 Еврейский треугольник
 Мужчина и женщина
 Наш календарь
 


Реклама на IJC





Реклама на IJC


Кисин - это Кисин!

Виталий Орлов



Евгений Кисин силой огромного природного дарования и стоического труда, силой какой-то иррациональной любви к музыке расширил пределы владения роялем. Но это начинаешь понимать чуть позже, вынырнув из океана мелодической красоты звуков, а уж затем можешь спросить: как он это делает?
Не так часто любителям музыки Нью-Йорка, где ныне живет Евгений Кисин, доводится услышать его и увидеть воочию. В этом году повезло: чудо-пианист выступил сначала в Эвери Фишер-холле, а через некоторое время - в Карнеги-холле - в двух лучших концертных залах мира.
В первый раз Кисин участвовал в фестивале Линкольн-центра "Слава и друзья", посвященном дню рождения Мстислава Ростроповича, где Кисин исполнил Второй концерт Прокофьева для фортепиано - произведение, требующее не только зрелого мировоззрения, но и виртуозной техники. Кисин играл в день рождения Маэстро вдохновенно. Я встретил известного московского музыковеда. "Так не бывает", - сказал он об игре Кисина как-то даже растерянно.
После концерта я спросил Евгения, как повлияла на его становление личность великого Маэстро.
- Когда я рос в Советском Союзе, - ответил Кисин, - имя Ростроповича никогда не упоминалось в печати, но я знал людей, которые были с ним знакомы и рассказывали о нем. Благодаря его музыке, его личности, его чувству собственного достоинства, заботе и вниманию он стал для меня идеалом.
Через месяц Евгений играл в Карнеги-холле сольный концерт.
Виртуозности и вдохновения Евгению не занимать. Он уже давно не десятилетний вундеркинд в красном пионерском галстуке в день своего триумфа, не двенадцатилетний спустившийся с неба кудрявый ангел, играющий с филармоническим оркестром Дмитрия Китаенко концерты Шопена. Сегодня имя тридцатидвухлетнего Евгения стало символом таланта нового типа. С ним сравнивают других пианистов: "так похож на маленького Кисина"; "играет Шопена a la Кисин"; "до виртуозности Кисина ему...". Иногда его сравнивают даже с самим собой - вундеркиндом...
Живя в постоянном поиске своей "оркестровой палитры", яркой образности, Кисин включил в программу концерта в Карнеги-холле Сонату Шуберта и такие красочные сюиты, как песни Шуберта и фантазии Листа. Шуберт для молодого музыканта - "болезнь" благоприобретенная.
Волшебство кисинского пианиссимо словно воссоздало кредо великого романтика Генриха Нейгауза, говорившего: "Звук должен покоиться в тишине, как драгоценный камень в бархатной шкатулке".
Потом оказывается, что Соната - только начало кисинского романа с музыкой Шуберта. Глубокий, тонкий и немного сентиментальный Шуберт с его песнями в руках Ференца Листа преобразился, и это, безусловно, продемонстрировал Кисин.
На вопрос, считает он себя пианистом романтического или же интеллектуального склада, Кисин отвечает:
- Романтических черт в натуре может не быть, но если человек не способен вкладывать чувство в музыку, если он играет одним интеллектом, то он никогда не станет большим художником. Поэтому в искусстве обязательно должно присутствовать и то и другое. Без интеллекта в искусстве тоже ничего не сделаешь. Хорошо об этом сказал Владимир Софроницкий: "Настоящее великое искусство - это раскаленная кипящая лава, но под семью бронями".
После Шуберта и Шуберта - Листа был уже только Лист: "Сонет Петрарки" и "Мефисто-вальс". Обе вещи Кисин исполнил превосходно, но "Мефисто-вальс №1" был поистине колдовством...
Как до него Паганини, Лист играл с такой непревзойденной виртуозностью, что публика подозревала его в сговоре с дьяволом. Лист вовсе и не собирался опровергать это мнение. И я не могу припомнить, чтобы кто-нибудь, кроме Кисина, играл "Мефисто-вальс" с таким поистине дьявольским вдохновением, в таком невообразимом темпе и при этом с такой завидной легкостью. Это был настоящий театр, и публика ощущала и сардонический смех Мефистофеля, и волшебную атмосферу окружения, и ритм всеобщего танца, и глиссандо, и опасные трели в сцене обольщения Маргариты.
Даже технические трудности Кисин превратил в полный смысла и значимости музыкальный момент.
Вслед за известным критиком скажу: не могу поверить, что я это слышал.
После финального "Мефисто-вальса" Кисин - редчайший для Карнеги-холла случай - бисировал четыре раза! И вновь тонкая лирика, экстравагантное изящество, элегантность стиля, блистательная виртуозность и искренность.
Смешны потуги иных критиков, в частности российских, скептически утверждать, что талант Кисина идет "на спад", или писать об "отсутствии музыки в его шумной игре", о его "односторонней виртуозности" (?) и даже упрекать пианиста, что он "способен замучивать (!) публику своими многочисленными бисами". Они сомневаются в способностях Кисина как интерпретатора и современного музыканта-интеллектуала по той лишь причине, что пианист с юных лет отказался от участия во всяких международных конкурсах и учился у единственного учителя - Анны Павловны Кантор, преподавателя Гнесинского института, с которой Евгений не расстается и сегодня.
А каков он, день "поэта фортепиано", самого крупного пианиста нового поколения рубежа XX - XXI веков?
Он живет в Нью-Йорке в одном из самых старых домов города - в бывшей гостинице, где останавливались Стравинский, Шаляпин, Тосканини, Рахманинов, Карузо.
- Этот дом, - рассказывает Евгений, - называется "Ансониа". Я попал туда случайно, была свободная квартира. Мне повезло. Это один из двух домов в Нью-Йорке, где у музыкантов, и особенно у пианистов, нет проблем с занятиями. Это очень старый дом с очень толстыми стенами, можно заниматься даже ночью, если есть желание. Я этого не делаю, но иногда сижу допоздна, после одиннадцати. И сегодня здесь живет много знаменитых музыкантов, в частности певцов. Когда ходишь по коридорам, такое ощущение, что идешь по консерватории. Ото-всюду доносятся голоса вокалистов.
Евгений любит американскую поговорку "Никогда не говори никогда".
- Я думаю, эта фраза мудрая. Я так обычно отвечаю на вопрос, не собираюсь ли вернуться в Россию. Я очень полюбил Нью-Йорк после первого же своего приезда. 11 сентября 2001 года я был в Нью-Йорке. Не то, что я больше почувствовал себя американцем, но испытал на себе какое-то действие трагедии. У меня должен был состояться концерт в городе Питтсбурге, недалеко от которого упал самолет. Это было открытие сезона Питтсбургского оркестра, главный дирижер которого - Марис Янсонс. Естественно, после трагедии все полеты из Нью-Йорка отменили. Никто вообще не знал, что будет дальше. Как выяснилось, Янсонс в это время летел из Европы в Америку, и его самолет завернули в Канаду, в Галифакс, где они с женой просидели три дня. Никто не знал, состоятся ли концерты, а у нас их было запланировано три - 14, 15 и 16 сентября. И меня родные и друзья отговаривали ехать, но я сказал: наоборот, в такое время я должен играть... Янсонс приехал прямо к концерту. Ну а меня отвезли в Питтсбург на машине. Мы сыграли концерты, и вопреки прогнозам, зал был полон. Людям нужна была музыка. Потом я получил очень трогательное письмо от слушательницы, которая благодарила, что я приехал в такие дни и помог своей игрой.
Я думаю, что в этот день в Карнеги-холле Евгений Кисин во время своего единственного сольного концерта помог сотням слушателей. Просто не верится, что когда-либо еще придется услышать так прекрасно исполненную музыку...

http://russian.forward.com/archive/numer_000417/bekitser.html




сделать домашней
добавить в закладки

Поиск по сайту

Самые читаемые страницы сегодня

Анонсы материалов
Copyright © IJC.Ru 2000-2002   |   Условия перепечатки

Rambler's Top100