На главную

 Интернет-журнал
 Истоки
 О духовном
 Богом избранный
 Земля обетованная
 613 мицвот
 Время испытаний
 Персоналии
 Книжная полка
 Еврейский треугольник
 Мужчина и женщина
 Наш календарь
 


Реклама на IJC





Реклама на IJC


Илья Лиснянский. Война и мир в записках врача

Полина Лимперт


Когда Илья Лиснянский, специалист по болезням уха, горла, носа, приехал в Израиль, вряд ли думал, что окажется на передовой палестино-израильского конфликта. Здесь в дополнение к привычным ангинам и аденоидам ему пришлось заняться еще специфическими последствиями терактов - лопнувшими или разорванными барабанными перепонками с полной или частичной потерей слуха. - Я знаю, что вы были одним из инициаторов международной конференции "Врачи против террора". Что вас подвигло на участие в этой акции? - Я в Израиле с начала 90-х. Многие годы являюсь консультантом военного округа, а до этого служил в боевых частях. Мне доводилось бывать в "горячих" точках - в Ливане, Дженине, Шхеме. Так что навиделся всякого… Но когда ко мне в клинику пришли дети, которые выжили после "Дельфинариума"... это был шок. Это трудно описать. Тогда еще не было никаких общественных организаций для помощи пострадавшим, и меня лично попросила уделить внимание этим детям Инна Аралович, известная общественная деятель "еврейской русской улицы" Америки… Трагедия у "Дельфинариума" произошла в июне 2001 года, а в конце лета того же года, я уехал в Бельгию на семинар. Работать пришлось в группе, в которой было много врачей арабского происхождения из Европы, из Израиля я был один. Молодые врачи-бельгийцы постоянно задавали мне вопросы о том, что происходит в Израиле. Но был один молодой очкарик, который донимал меня антиизраильскими и антисемитскими высказываниями. Все это совпало с международной конференцией по вопросам расизма, проходившей в Южной Африке. Если вы помните, то Израиль и Америка отозвали свои делегации в знак протеста против попыток приравнять сионизм к расизму. В Бельгии в это время проходили митинги домохозяек с осуждением Израиля. В общем, я старался сдерживаться и не отвечать на провокации этого "коллеги". Благо, было много работы и не было времени даже посмотреть страну. И уже в последний день я решил немного посмотреть город, и случайно забрел в арабский район. Сначала было пусто, видать, все жители были на утренней молитве. А потом толпа хлынула на улицу. Причем, никакой европейской одежды - только национальная. В течение нескольких секунд улица была заполнена арабами. Все разговаривали по мобильникам, рассаживались по машинам, достаточно приличным… Я возвращаюсь на работу, и тут ко мне подбегает очкарик и кричит, что вчера по телевизору он видел глаза палестинских детей, и "это было ужасно". С его стороны, это была роковая ошибка: я устал, еще не успел выпить кофе, а накануне, то ли утром, то ли вечером получил сообщение об очередном теракте в Израиле. И надо же именно в этом момент угодить мне под руку! Я взорвался, прижал его к стене и говорю: "Я в два раза старше тебя и помню 60-е годы, когда бельгийцы выходили из Конго. Я помню, как мы рыдали по поводу черных детей, которым бельгийцы отрубали руки…Ты увидел глаза палестинских детей, а я каждый день вижу глаза израильских детей". А было это после "Дельфинариума"… - Врач - профессия гуманная. Вам ведь, наверное, приходилось лечить не только пострадавших в детей в терактах, но и террористов? - Да, мне приходилось лечить и террористов. И здесь нет никакого гуманизма. Это просто моя работа. Врач - не судья. И никто меня не спрашивает: кому я хочу оказывать помощь, а кому нет. Их просто нужно лечить, что я и делаю. - Но если вы стали участвовать в общественном движении, то, наверное, чувствуете, что у вас есть какая-то особая миссия? - На месте теракта первыми оказываются полицейские и врачи. Я часто вижу жизнь с самой неприглядной стороны. Иногда мы застаем пострадавших в таком ужасном виде, что, не дай бог, никому это увидеть. Поэтому мне кажется, что врачи должны принимать участие в пропаганде и в контрпропаганде. Мне совсем не безразлична судьба моих пациентов и судьба Израиля в целом. И речь идет не о политике, а о выживании в условиях террора. - Встреча с людьми, получившими травмы в результате терактов, наверное, изменило ваше представление о жизни? - Разумеется. Израиль дал мне понимание того, что все ценности мира - они преходящи. Все, что строилось годами, может быть уничтожено в один момент, равно как и сама жизнь. И поэтому начинаешь ценить каждое мгновение не только своей жизни, но и чужой тоже. И тот опыт, который приобретается здесь, уникален. - Ваш лучший друг Александр Дов сказал, что " песня выбирает нас". Вот я и хотела спросить: в случае с медициной, вы выбрали профессию, или она - вас? - Я вырос в семье инженера и врача. Меня с детства тянуло в гуманитарии, папа, работавший врачом-отоларингологом, хотел, оба его сына продолжили "семейное" дело. Поэтому мы и были отправлены в мединститут почти в ультимативном порядке (смеется). Я считаю, что мы ничего не выбираем, судьба нас ведет, а если мы сопротивляемся, то тащит волоком. - В России существовало такое понятие как "врачебная тайна". Но здесь в Израиле, пациенту принято сообщать его диагноз. Как вы считаете, это правильно? - Я прошел суровую школу серьезных учителей-онкологов, для которых отношение к больным определялось законами этики, которые назывались "деонтология". Для тех, кто не знает, это наука о том, как вести себя врачу по отношении больного. Слова "рак" не употреблялось даже в разговоре между врачами. При необходимости диагноз произносился на латыни. В России была установка, что больной ни при каких условиях не должен узнать о своем заболевании. И первым потрясением, когда я начал работать в Израиле, было то, что здесь обо всем говорится открыто. Такая социальная установка - человек имеет право на информацию. Кроме того, у человека может быть интерес и экономический. Иногда, надо знать о болезни, чтобы привести в порядок свои дела. В принципе, все мы знаем, что смертны, но когда пациент узнает о неизлечимой болезни - он испытывает шок. И врач не имеет право на бестактность. - И еще вопрос из разряда врачебной этики. Как вы относитесь к тому, что и в России, и в Израиле врачам дают, и они принимают взятки? Вам, наверное, тоже приходилось принимать "благодарность" от родственников ваших пациентов? - Я воспитывался на примере своего отца, который ни при каких условиях не брал взяток. Я тоже у своих пациентов и их родственников не взял ни копейки. Но если мне приносили книгу, то отказаться не мог - я был заядлым книгочеем. Взятка это или нет - судите сами… - Как говаривал Воланд, человек не просто смертен, он "внезапно смертен". Какие у вас, врача, взаимоотношения со смертью? - Я рассматриваю смерть как совершенно естественный момент. Не так давно у меня был пациент, славный парень, компьютерщик. Как все компьютерщики, он относится к организму, как к компьютеру. Он считал, что произошла какая-то поломка, и ее нужно исправить. Спрашиваю его, знает ли он, чем отличается человеческий организм от компьютера? Он переспрашивает: Чем?" - Я и говорю: "Только одним: к компьютеру у тебя есть инструкция пользователя, и ты знаешь программу, которую тоже сочинил человек. А у меня нет ни инструкции, ни программы, потому что тот, кто все это сделал, забыл нам оставить инструкцию. И я могу только догадываться, в чем причина неисправности". То есть не может быть в медицине абсолютно рационального подхода. Как только ты подходишь к человеку, как к схеме - тебе конец. Как врачу и как человеку. - Были ли у вас случаи, когда в постановке диагноза вам помогали не знания, а случай? - Скорее, интуиция. Я думаю, хороший врач должен непременно обладать потрясающей интуицией, он должен стрелять навскидку - и попадать " в яблочко". Нам приходится работать с органами чувств, и это нас сближает с людьми творческих профессий. Вот пример. Ко мне в филиал Реховоте, обращалось большое количество эфиопов. И как-то пришел пациент, который на вопрос: "где у вас болит", показал на шею. Я сделал все необходимые проверки, а ничего не могу найти. Не могу поставить диагноз. Я был озадачен. У меня было чувство полного профессионального бессилия. И рассказал об этом случае своему другу-психиатру. И приятель говорит, что недавно он прослушал лекцию об особенностях психологии эфиопов. Оказывается, у этого народа не принято говорить о душевных страданиях. И когда у них депрессия, они показывают, что у них болит живот или шея… И, когда я понял, в чем дело, прописал своему эфиопу антидепрессанты. И, представьте - помогло. В свое время я запоем прочитал книгу профессора Гудмана о генетических болезнях евреев. И тогда я понял, что лечение выходцев из Йемена и из Германии должно быть совершенно разным, поскольку и болезнь протекает у них по-разному. Один из разделов генетики, кстати, так и называется "этногенетика". Я думаю, что средний израильский врач, работающий, скажем, в обычной поликлинике, за очень короткое время приобретает опыт, который врачи других стран нарабатывают десятилетиями. - Случались ли у вас неудачи? - Конечно, бывали и я, как человек эмоциональный, их очень сильно переживаю. Но с другой стороны, анализируя какие-то вещи, я прихожу к выводу, что кроме профессионализма врача существует еще и какой-то рок. Однажды, еще в России, ко мне по великому блату на прием попал высокопоставленный чиновник по поводу хрипоты. Я обнаружил у него маленький узелочек на голосовой связке. Внешне этот узелочек не предвещал ничего плохого, но, тем не менее, я предложил удалить его. После операции пришли результаты гистологии - оказалось, что это была злокачественная опухоль. Мы начали лучевую терапию, а в это время у него возник фурункул в носу. Это очень опасное заболевание, ставшее, к примеру, причиной смерти композитора Скрябина. В общем, одно к одному. И казалось, дело пошло на поправку. Но спустя какое-то время, мне позвонила его жена и сказала, что у моего пациента инсульт. А через три дня он умер. И это судьба. Суждено человеку - лечи, не лечи… - Вот вы уже сравнили врачей с людьми творческих профессий. Я подозреваю, что не случайно, и что среди ваших друзей много артистов… - Начнем с того, что всю жизнь я имею дело с певцами, а точнее - с их горлом. Этим я занимался в России, а здесь - еще чаще. Это люди, для которых их работа и карьера важнее всего на свете. А в обычной жизни, не на сцене, они жуткие эгоисты. Но для публики это неважно, потому что ценят их за их талант. Я могу сказать, что люблю творческих людей, не смотря на их капризы. Но не всегда с ним я мил и симпатичен, и не всегда с ними легко. В конечном счете, я ведь и не должен с ними дружить, ведь моя цель - оказать им медицинскую помощь. Я не выбираю друзей из пациентов. А главный критерий, который предъявляю к близким людям - это тепло, которое исходит от человека. И, наверное, совершенно случайно получилось так, что многие мои друзья артисты и писатели. Со многими я знаком еще по той, доиммиграционной жизни. И я не знаю, как бы выжил в первые годы в Израиле, если бы не мой друг еще с институтских времен доктор Каплун, или мой друг из Уфы адвокат Шмерлинг. - Вы - светский человек? Любите тусовки, презентации? - Не очень. Я не тусовочный человек. По большому счету, даже замкнутый. И по выходным мы просто сидим за чашкой чая с друзьями. Это всегда семья Медведенко, они же Довы. Иногда приезжают Каплуны, Кимельфельды, Кабаковы. И мне хватает общения. Иногда все же приходится "выходить в свет", но я каждый раз боюсь разочарований. Недавно был на совершенно провальной презентации, которую делал мой старый приятель, и в зале были наши ровесники, люди, с которыми когда-то сидели у костров. Но сам вечер получился ужасным, и я совершенно больной вернулся домой. А на следующий день я пошел на выставку Аллы Горен (она архитектор и художник), так там все было продумано до мелочей, вплоть до ее одежды. И сама выставка была организованна профессионально. Это было, как бальзам на душу: значит, еще не все потеряно. - В Израиле принято выезжать на природу с мангалами. Вы как врач, как относитесь к жаренному на огне мясу? - Отрицательно. - Вы в Израиле уже много времени. Вы можете про себя сказать, что стали стопроцентным израильтянином? - По своим социальным и политическим взглядам, безусловно, я - израильтянин. Но посиделки на кухне - это, конечно, по-московски. Но мне не чужды и посиделки с носителями иврита, как родного языка. Интересно, что проблемы и у них, и у нас абсолютно одинаковы. - Мы знаем, что русские врачи с большим успехом осваивают "смежную профессию" - литератора. Всему миру известны имена Чехова, Вересаева, Булгакова, Горина, Арканова. Вы придерживаетесь этой традиции? - Ну, я не заслужил того, чтобы оказаться в такой именитой компании - я по натуре лентяй. Я, конечно, очень люблю литературу, но медицину - больше. Всякий раз, когда испытываю некий творческий зуд, оказывается, что еще надо что-то сделать по работе. И писанина откладывается до следующего раза. Но могу подтвердить, что врачи не случайно становятся писателями. Наша профессия позволяет увидеть суть человека. Пациент обнажает перед врачом душу. Заметьте, что все вышеперечисленные писатели начинали именно с "Записок врача". Что еще может написать врач? - И все же, как бы вы ни отпирались, я знаю, что вы пишите. Где вы публикуетесь? - В журнале "Мама-Инфо", где я являюсь медицинским консультантом. Но, поскольку я не считаю себя профессиональным журналистом, то свои консультации веду бесплатно. И очень не люблю, когда другие берут за самодеятельность деньги. Тут должно быть разделение: или ты профессионал и получаешь за свою работу гонорар, или ты - любитель, и для тебя большая радость просто поделиться с народом тем, что ты знаешь. Все это начинаешь понимать с годами. - Достижениями в какой области вы гордитесь больше всего: в медицине, семье или положением в обществе? - Для меня важнее не моя самооценка, а взгляд на меня со стороны, потому что я, как и любой человек, могу ошибаться. Когда я чувствую, что мне доверяют коллеги, пациенты, друзья - это вселяет какую-то уверенность в себе. Мне важно, что меня любят те, кто меня любит, и дружат те, кто со мной дружит.

http://www.mignews.com/news/interview/world/301003_141422_40130.html




сделать домашней
добавить в закладки

Поиск по сайту

Самые читаемые страницы сегодня

Анонсы материалов
Copyright © IJC.Ru 2000-2002   |   Условия перепечатки

Rambler's Top100