Маэстро Спиваков. Его именем названа одна из планет

Ася Кавторина

Владимира Спивакова называют выдающимся скрипачом и дирижером ХХ столетия. За право пригласить к себе знаменитость соревнуются самые престижные оркестры мира...
Леонард Бернстайн подарил ему дирижерскую палочку, с которой он не расстается по сегодняшний день. Кстати, Спиваков играет на одной из самых дорогих в мире скрипок. Цена его "Страдивари", которую маэстро носит в неприметном синем футляре, превышает два миллиона долларов.

Народный артист СССР, лауреат Государственной премии СССР, премий Ленинского комсомола и Всеевропейской Мюнхенской академии "За выдающиеся достижения в области музыкального искусства", кавалер орденов Почетного легиона (Франция), Дружбы народов, Святого Месропа Маштоца (Армения), "За заслуги перед Отечеством" третьей степени и "За заслуги" третьей степени (Украина), Офицер искусств и изящной словесности (Франция)
Владимир СПИВАКОВ - всегда желанный гость в любой стране. В знак признания неземных качеств "главного виртуоза" его именем названа одна из планет.

- Оркестру "Виртуозы Москвы" пошел двадцать четвертый год. Что осталось прежним, а что изменилось в жизни вашего коллектива?

- Прежним осталось то, что лежит в основе деятельности любого по-настоящему творческого коллектива: стремление к высокому художественному уровню. Мы исполняем разную музыку. Это отечественная и мировая классика, к которой никогда не иссякнет любовь исполнителей и слушателей. Это и произведения композиторов-современников: Денисова, Шендера, Губайдулиной, Пярта... Недавно записали два диска сочинений Альфреда Шнитке. Сложнее с романтической музыкой...

В девяностые годы оркестр жил и работал в Испании по приглашению Фонда принца Филиппа Астурийского. Надо сказать, что "Виртуозы" сделали немало для развития музыкальной культуры этой страны. Для Испании это был важный культурный десант, в результате которого там появились несколько новых оркестров, открылась консерватория, в которой преподают наши профессора. Затем часть наших музыкантов захотела вернуться на родину, другие - остались.

По возвращении в Москву мы объявили конкурс на замещение вакантных мест, и в оркестр пришли новые, в основном молодые люди.

- Что такое игра в ансамбле?

- Думаю, что это не столько умение играть вместе, сколько талант скрывать недостатки друг друга. Ведь собрать людей только с достоинствами невозможно.

- Вся ваша жизнь заполнена музыкой. Есть ли другие увлечения?

- Люблю живопись, литературу, театр... Могу сказать, чего я не люблю: тусовки и пустые разговоры.

- А в детстве?

- Заниматься музыкой я не очень любил, с завистью смотрел на ребят, гонявших во дворе мяч. По сей день, когда попадаю в гостиницу, а на улице весна, море с яхтами, молодые люди прогуливаются по набережной, думаю: "Боже, какие они счастливые..." А я в это время должен повторять пассажи или сидеть с партитурой.

Но увлечений у меня было много. Занимался живописью и ходил вольнослушателем в Петербургскую академию художеств. В Москве я занимался у прекрасного художника Александра Васильевича Бутурова.

- А боксом?

- Вы даже об этом знаете! Да, я тренировался в секции бокса: вначале в Ленинграде, затем - в Лужниках.

Как-то на уроке физкультуры я понял, что похож на тех милых мальчиков, которые не могут подтянуться или подняться по канату. Тогда сказал себе: нет, так невозможно! Мне было лет шестнадцать, и до девятнадцати я дрался на ринге.

- Бокс пригодился в жизни?

- Хотел чувствовать себя мужчиной, стремился защитить своих близких. В жизни пригодилось, и не раз.

- Например...

- Лет восемь-девять назад, в Париже, после концерта с оркестром Петербургской филармонии мы вместе с дирижером Юрием Темиркановым отправились в гости к Ростроповичу, была христианская Пасха. Засиделись допоздна, Юра уехал к себе в гостиницу, а Слава, в одном жилете, пошел провожать меня и мою жену. Мы жили в гостинице "Рафаэль" на авеню Клебер, недалеко от площади Звезды - самый центр Парижа. За десять минут ходу до нашей гостиницы Слава сказал: "Старики, мне холодно, боюсь простудиться". Мы попрощались, он ушел, а через несколько минут я с женой оказался в окружении "троицы": одного негра и двух арабов. Прозвучало банальное: "Жизнь или кошелек!" Тут же началась драка, я упал, били ногами, но все же поднялся и обнаружил, что бокс от меня не ушел: приемы, реакция... Сопротивление было очень достойное, и после того, как один бандит пропустил сильный удар, они поняли, что со мной не справиться, - и убежали. Пять утра. Темные парижские улицы... Мы с Сати (жена Спивакова - Авт.) добрели до гостиницы, там я умылся, и после, кажется, восьмой сигареты жена сказала: "Я тобой горжусь".

- Расскажите, пожалуйста, о своей семье...

- Моя жена - обаятельная, красивая, очень умная, великолепная хозяйка, замечательная мама и достаточно строгий критик по отношению ко мне и к тому, чем занимаюсь. Я часто делаю вид, что не обращаю внимания, но в глубине души анализирую и стараюсь исправлять то, что действительно нужно исправить.

- Ваша супруга имеет какое-то отношение к музыке?

- У нее полное музыкальное образование. Ее отец был скрипачом, дирижером, руководителем камерного оркестра в Армении и, кстати, тоже учеником Юрия Исаевича Янкелевича.

У меня четверо детей: три дочери (восемнадцатилетняя Екатерина, четырнадцатилетняя Таня и семилетняя Анечка, а также сын от первого брака, ему уже тридцать два года). Дети у меня очень разные, но помимо того, что это радость, они меня возвращают в детство и не дают стареть.

Сати Спивакова - счастливый человек. Она каждый день может слушать игру Владимира Спивакова. Она - жена великого скрипача. Дочери учатся во Франции. Среди ее друзей столько знаменитостей, сколько другому и за всю жизнь не встретить, и многие из них, в полном смысле слова, великие люди нашего времени. Она живет между Парижем и Москвой, в Москве - в тихом переулке, и ведет здесь свою программу на ОРТ… Наконец, она - настоящая красавица. Словом, у нее есть все, о чем только можно мечтать. И вдруг она пишет книгу - шаг неожиданный и отважный…

Книга госпожи Спиваковой вызвала шквал споров и скандалов. Мы предлагаем вниманию наших читателей интервью с Сати Спиваковой, подготовленное по материалам Российской прессы.

- Книга называется "Не всё". А что осталось за кадром?

- Знаете, мы многое исключили, когда готовили ее к печати. Это не летопись побед и поражений. И не подробные мемуары. У меня, например, была целая глава "Подруги" - которая, кстати, не вошла в книгу,-так вот, одна из ее героинь, моя близкая подруга Алла Сигалова, сказала: я бы не смогла показать другим людям, как меня обидели - ведь это слабость, а я не хочу, чтобы меня видели слабой… Но у меня нет такого страха.

Еще надо быть реалистом: если в подобной книге не будет людей, интересных широкому кругу читателей, ее никто не прочтет. Вместе с редактором Еленой Шубиной мы долго думали, как все выстроить, и постепенно стало ясно, что это должна быть книга личных наблюдений, что я могу сказать о людях знаменитых нечто, чего никто о них не знает. Или рассказать о людях, может быть, неизвестных, но о которых интересно узнать - таких, например, как моя тетя Баяра - двоюродная тетка моего отца, которую он последний раз видел году в 1940, и с которой мы вдруг умудрились
встретиться через полвека, когда она была уже профессором Гарвардского университета, а отца давно не было в живых.

А вообще, я попыталась рассказать историю Спивакова и свою за последние двадцать лет в единственно возможном ключе - в контексте встреч. Эти впечатления и наблюдения - словно взгляд изнутри… Надеюсь, это не то, что любит желтая пресса - хотя цитат можно понадергать и из моей книги.
- Многим ваши оценки покажутся жесткими…

- Поверьте, мне не раз говорили - ну, ты совсем изжантильничилась. Один из знакомых журналистов, узнав, что я пишу, сказал: Сати, ничего не бойся, если что-то сказали матом - пиши матом. Кое о чем я так и написала, а потом проверила это на редакторах "Вагриуса". Эксперимент
провалился. Мне сказали: ну зачем же вы, вам это так не подходит… И я согласилась с ними. Так что книга куда мягче, чем могла бы быть. К тому же в ней не все. Многое обозначено пунктиром. Я ведь не задавалась целью написать историю "Виртуозов Москвы" или биографию Спивакова. Вообще, когда я стала писать главу о "Виртуозах", то поняла, что это будет книга в книге, что нужно остановиться…

- Тем не менее, ваша книга - фактически первый очерк истории "Виртуозов" в 1990-е годы, первый рассказ о распаде этого оркестра.

- Да, это так. Были статьи, интервью, но многие вообще не знали подоплеки. Теперь об этом сказано - возможно, кто-то видит эту историю иначе, но с моей точки зрения, все было именно так.

Я писала о тех, кто мне интересен. Наверно, тот же Темирканов после этой книжки вряд ли будет с нами общаться - впрочем, он уже давно с нами не общается…Но когда-то они были очень тесно связаны с Володей, много вместе играли - и я не могла об этом не написать, потому что мне ужасно горько, что все так повернулось. Честное слово, я писала горькие вещи не потому, что мне хотелось его - или кого-то еще - по лицу перчаткой хлопнуть, а потому что человек этот мне не безразличен, он многое для меня значит.

- Многие, вероятно, воспримут вашу книгу как светскую хронику…

- И ошибутся. От светской хроники тут совсем чуть-чуть - разве что глава о кутюрье… Не хотелось ее писать, но уговорили. И самая там
интересная история совсем не светская - о неизвестном филиппинском портном Аурео Алонсо, который шил мне свадебное платье. Пришла шикарная коробка с прекрасным платьем - но оно было совершенно черное... Уж не знаю, что он хотел этим сказать. Еще одна светская глава - о Шэрон
Стоун. Попробуй не напиши, когда мы ее на концерте в Карнеги-холл встретили. Я пытаюсь до сих пор понять - она сама такая, от природы, или это продукт Голливуда. Но магнетизм в ней огромный. А Менухин, Шнитке, Параджанов - разве это люди из светской хроники?

- Что значат для вас ваши телевизионные проекты? Это профессия или увлечение?

- Меня часто так воспринимают: а, жена Спивакова, делать ей нечего - хочет позабавиться, теперь вот книжку написала…

Но телевидение для меня сейчас все больше и больше профессия. Попала я в этот мир случайно - после одного интервью для канала "Культура" сделала еще 8 программ. Это были монологи - цикл "Мои истории". Возможно, "Мои истории" продолжились бы, но тут возник канал ОРТ. Все решил Константин Эрнст, который поверил, что из меня может что-то получиться. Первый канал мог себе позволить иметь нерейтинговую программу в ноль часов. Никакого шоу-бизнеса, подробностей личной жизни - психологические портреты известных людей, творческая лаборатория,-мне все это безумно интересно.

Не все получается, но у меня нет "комплексов". Учусь профессии, как говорится, в бою.