Немецкий антисемитизм: факты и вымыслы

Евгений Беркович

К концу девятнадцатого -- началу двадцатого века в Германии проживало около 600 тысяч евреев. Большинство из них ощущали себя немцами -- точно так же, как современные американские евреи ощущают себя американцами, а, скажем, французские -- французами. При этом, как правило, они не забывают ни еврейских традиций, ни своей исконной религии. Немецкие евреи играли заметную роль в общественной жизни страны. Многие принадлежали к высшим слоям общества -- это были профессора университетов, руководители крупных предприятий и банков, издатели популярных газет ("Frankfurter Zeitung", "Vossische Zeitung", "Berliner Tageblatt"), известные писатели, композиторы. Основная же часть их составляла средний класс -- сюда относились врачи, торговцы, ювелиры, юристы... Все они искренне считали Германию своей родиной, и для них было совершенно естественно, что их сыновья в Первую мировую войну добровольцами отправлялись на фронт. По официальным данным, свыше ста тысяч немецких евреев служили тогда в армии, 80 тысяч из них -- на фронте; в боях убито 12 тысяч, награждено орденами и медалями 35 тысяч солдат еврейского происхождения, 23 тысячи повышены в чине, 2 тысячи произведены в офицеры.
Немецкие евреи не просто ощущали себя настоящими гражданами Германии, они чувствовали глубокую связь с землей, на которой жили, -- будь то мюнхенские, швабские, рейнские или берлинские земли. Они верили в надежность своих гражданских прав, в то, что государство всегда защитит их от произвола и насилия. Даже после прихода к власти Гитлера большинство этих людей не осознало той страшной опасности, которая отныне угрожала им. И многие из них не уехали из Германии в то время, когда это было еще возможно. Сейчас такая беспечность может показаться ужасной и трагичной, но мы не вправе никого судить: разве мог гражданин цивилизованной страны -- прусский военный врач или офицер, ставший инвалидом на войне и награжденный орденами и медалями, - хотя бы предположить, что кончит свою жизнь в Освенциме?
Был ли тогда антисемитизм в Германии? Безусловно, был. Корни его уходят в далекое прошлое, он постоянно поддерживался религиозными и бытовыми предрассудками. Но был ли немецкий антисемитизм более сильным, чем в соседних странах -- скажем, в Польше, России или во Франции? Точно ответить на этот вопрос мы вряд ли сумеем, поскольку такие явления, как ненависть, страх, любовь, с трудом поддаются измерениям, и все же можно утверждать, что в 1900 году антисемитизм сильнее ощущался во Франции. Лозунги типа: "Да здравствует армия, долой жидов!" -- поддержанные миллионами французов во время знаменитого процесса по делу Дрейфуса, в Германии еще не звучали!
В ту пору в политической жизни страны националистические партии, провозглашавшие откровенно антисемитские лозунги, играли совсем незначительную роль. Их лидеры -- Бёкел, Альвардт, Либерман -- никогда не имели такой популярности, как знаменитый антисемит венский бургомистр Карл Люгер. Немецкие граждане в большинстве своем антисемитских партий не поддерживали. А наиболее популярная тогда социал-демократическая партия, ведя предвыборную борьбу за голоса избирателей, не вступала даже во временный союз с антисемитами.
Я далек от того, чтобы идеализировать немецкое общество кайзеровской эпохи: антисемитизм проявлял себя, причем в различных формах -- иногда громко и агрессивно, иногда сдержанно и скрытно. Да, антисемитизм в Германии, как и в других странах, был всегда. Но я убежден, что не в этом главная причина прихода Гитлера к власти.
Бациллы антисемитизма давно живут на земле. Однако серьезная болезнь немецкого общества стала развиваться лишь после поражения Германии в Первой мировой войне. К тяжелому моральному состоянию немецких граждан добавились безработица, страшная инфляция и, как следствие, массовое обнищание людей. О масштабах инфляции можно судить хотя бы по такому примеру. В 1922 году на банкноте в 1000 марок Рейхсбанк напечатал: "Номинал -- 1 миллиард марок", а уже в 1923-м была выпущена банкнота в 1000 миллиардов марок!
Именно тогда лозунг "Евреи -- наше несчастье" нашел отклик в серцах миллионов. Политические успехи нацистской партии теснее связаны с экономическими бедами страны, чем с антисемитскими настроениями народных масс. Отчаявшиеся люди видели в обещаниях нацистов последнюю надежду на то, что смогут, наконец, узнать достойную жизнь. В 1924 году партия Гитлера имела 24 места в Рейхстаге, в 1928-м -- 12. В следующем году весь мир поразил грандиозный экономический кризис, и уже в 1930-м нацисты увеличили число мест до 107.
Без сомнения, в 1930 -- 1933 годы избирателям был уже хорошо известен фанатичный антисемитизм Гитлера. И все же на существенный для нашей темы вопрос: "Действительно ли Гитлера выбирали прежде всего потому, что он был антисемитом?" -- с уверенностью можно ответить: "Нет!". Для рядовых избирателей в то время антисемитизм Гитлера не играл значительной роли.
Если проследить за тем, как антисемитизм Гитлера проявлялся внешне, то в его развитии можно выделить три совершенно разные стадии. Пока будущий фюрер не видел реальных шансов получить власть, он допускал в речах и письменных обращениях самые грязные и непристойные высказывания в адрес евреев (это можно найти и в его книге "Моя борьба", написанной в 1924 году). Когда же начался мировой экономический кризис, многих повернувший к нацизму, Гитлер стал значительно осторожней. Конечно, антисемитизм его не стал меньше. Но он отлично понимал, что ненавистью к евреям можно заработать очень небольшой политический капитал, которого будет явно недостаточно для того, чтобы получить всю власть в стране.
Возьмем, к примеру, гитлеровский манифест к выборам 1930 года -- важному политическому событию, принесшему нацистам небывалый успех. Манифест напечатан на тринадцати страницах и содержит несколько тысяч слов. Сколько же из них посвящено "еврейскому вопросу"? Ни одного! В этом документе последовательно перечислены все противники и враги, мешающие немцам жить, -- и ни слова о евреях! Можно сказать, что такая политика характерна почти для всех выступлений Гитлера в период с 1930 по 1933 годы.
На данное обстоятельство не часто обращают внимание, хотя оно ясно свидетельствует в пользу того, что основная масса простых людей, от которых зависел исход выборов и к которым обращены воззвания будущего фюрера, была настроена к еврейскому населению страны вполне миролюбиво.

Антисемитизм в любой стране остается антисемитизмом. В сравнении с польским, русским, венгерским или французским антисемитизмом немецкий имел свои особенности, которые объясняются многовековой историей совместной жизни евреев и немцев в Германии. Но назвать его принципиально отличным от других тоже нельзя. Болезненная ненависть к евреям осталась бы фактом личной биографии Гитлера, не приди он к власти в 1933 году. А в дальнейшем, по мере того как укреплялась его власть, рос и государственный немецкий антисемитизм. К лету 1934 года диктатура фюрера стала полной, и уже в следующем, 1935-м, были опубликованы знаменитые антиеврейские Нюрнбергские законы. А всегерманский еврейский погром 1938 года (печально известная "Хрустальная ночь", или "Ночь разбитых витрин") был учинен через пять недель после подписания Мюнхенского договора, давшего Гитлеру власть над всей Центральной Европой. И только после этого он начал в полном объеме осуществлять свои дьявольские планы в отношении евреев.
Немцы, голосовавшие за Гитлера (а на последних выборах таких было 35 процентов), знали, что он яростный антисемит. Но многие наивно надеялись, что его "яростность" сгладится и исчезнет, как только он получит власть. Ведь большинство немцев было озабочено совсем не судьбой евреев, а своей собственной судьбой. Никто не хотел новой войны, слишком свежи еще были воспоминания о Первой мировой. И несмотря на то, что Гитлер недвусмысленно призывал к переделу мира, в эти призывы люди тоже не очень верили, когда отдавали ему голоса.
Обещания Гитлера отвечали интересам основной массы избирателей, хотя и с некоторым "перехлестом": немцы надеялись на возрождение нации -- Гитлер был "немного слишком" националистом; многие недолюбливали евреев -- Гитлер был "немного слишком" антисемитом. Это "немного слишком" немцы объясняли перегибами в борьбе за власть и надеялись на лучшее. В свидетельствах современников говорится о распространенной в то время пословице: "Не так горячо естся, как варится".
Но казавшиеся случайными или преходящими "крайности" не сгладились и не исчезли после того, как выборы состоялись. Наоборот, волна ненависти к евреям поднималась все выше -- но не стихийно, а очень умело дозированная. Можно предположить, что направь Гитлер свои штурмовые отряды грабить и убивать евреев в 1933 году, тогда командование немецкой армии прекратило бы погромы. Но в 1938-м армия не возражала против "Хрустальной ночи". Если бы Гитлер окуппировал Австрию в 1933 году, в это непременно вмешалась бы Франция -- в 1938-м захвату Австрии уже никто не противостоял.
В самой Германии во время господства нацистов отношение простого населения к евреям во многом определялось присущим немцам законопослушанием. Конечно, были и "добровольные помощники Гитлера", о которых писал в своей нашумевшей книге американский историк Даниэль Гольдхаген. Но миф о немцах как о "нации убийц" имеет так же мало общего с действительностью, как и прочие эффектные историко-литературные мифы. "Добровольные помощники Гитлера" во время Холокоста в большом количестве обнаружились не только в Германии, но и в Эстонии, Литве, на Украине и в других странах.
Второй по должности человек в нацистском рейхе, Германн Геринг на заседании Нюрнбернского трибунала заявил: "Я никогда не был антисемитом -- спросите Бернхаймера!" (известного торговца картинами в Берлине). Такому заявлению можно верить: в воспоминаниях шефа гестапо Мюллера описан ряд эпизодов, свидетельствовавших о том, что Геринг спасал евреев от уничтожения. И тем не менее он был соучастником преступлений фашизма хотя бы потому, что занимал высокий государственный пост, точно так же, как их соучастниками были миллионы других немцев -- каждый на своем посту.
Швейцарский историк Голо Манн, выступая в 1966 году на заседании Всемирного еврейского конгресса в Брюсселе, рассказал о своем еврейском дедушке, которого нацисты лишили немецкого паспорта. Это было в 1936-м, в ту пору его единственная дочь, мать Голо Манна, жила в эмиграции, в Швейцарии. Дедушке очень хотелось повидаться с дочерью. Кто-то рассказал ему, что на немецко-швейцарской границе немецкие граждане даже без паспорта могут получить разрешение на то, чтобы на один день пересечь границу. Он приехал в пограничный городок Констанц, но его ждало жестокое разочарование. Пограничники не только отказали в просьбе, но и посмеялись над ним. Все, что он мог сделать, это прямо с границы позвонить дочери по телефону. Убитый горем старик только и мог сказать: "Что же делать -- таковы инструкции...".
"Таковы инструкции" -- эти печальные, а если знать последующие события, то и страшные слова могут быть применены ко всему, что связано с участием немцев в Катастрофе европейского еврейства. Еще римский историк Тацит в своей книге "Германия" отмечает характерные для германцев основательность и упорство, проявляемые даже в дурных вещах. Сами германцы, пишет Тацит, "называют эти качества верностью".
Тот факт, что Катастрофа не была предопределена исторически, не делает немцев, живших при нацистах, менее виновными в случившемся. И хотя многие из них не знали, что происходит на самом деле, все же вина лежит, как писал философ Карл Ясперс, на целом -- без исключения -- поколении. Сам Ясперс говорил, что, живя в Гейдельберге, он только в 1945 году узнал действительное положение вещей. И тогда же, в своей первой публичной речи, произнесенной после окончания войны, он сказал: "Мы, выжившие немцы, не искали смерти. Нас не арестовывали, как наших еврейских друзей, не выгоняли на улицы, не казнили. Мы предпочитали остаться в живых с таким слабым, если вообще правильным, аргументом, что наша смерть все равно никому не может помочь. То, что мы живы, и есть наша вина!".
Серьезные исторические проблемы и противоречия, как правило, быстро не решаются. Пережившим катастрофу Холокоста казалось немыслимым возобновить совместную жизнь, общение немцев и евреев. После изгнания евреев из Испании в 1492 году в течение нескольких веков ни один верующий еврей не хотел ехать в эту страну, даже когда официальные запреты были сняты. Только в начале двадцатого столетия возродились небольшие еврейские общины на испанской земле.
Моисей сорок лет водил евреев по пустыне - такой срок понадобился для того, чтобы сменилось поколение живших в египетском плену и подросло новое, свободное от грехов и пережитков своих родителей.
Осенью 1999 года исполнилось пятьдесят лет с того момента, как образовалось демократическое немецкое государство -- Федеративная Республика Германия. За эти годы сделано достаточно много, чтобы вирус расизма и национализма не мог вызвать новую вспышку болезни, которой общество болело в 30-е -- 40-е годы ушедшего века. Медленное, но неуклонное возрождение еврейской общины в современной Германии -- один из признаков выздоровления.

Статья опубликована с любезного разрешения редакции журнала "Заметки по еврейской истории"

http://rjews.net/berkovich/