Нина Воронель

Нина Воронель - известный в Израиле романист, человек-роман, из судьбы которой, по-окуджавовски выдергивая по нитке, можно снять сотни фильмов, и каждый из них будет если не триллером, то детективом точно. Нина Абрамовна Воронель родилась в Харькове в 1932 г. Участница еврейского эмиграционного движения в Москве. Русско-израильская мадам Розанова, соиздательница журнала "22", главного, если не единственного "толстого" журнала в Израиле.

Жена Александра Воронеля- одного из идеологов еврейского исхода из бывшего Советского Союза, известного физика, профессора Тель-Авивского университета, главного редактора издающегося в Тель-Авиве литературного журнала "22", автора таких книг, как "Трепет забот иудейских" и "В плену свободы".

Нина Воронель была известна в СССР как поэт и переводчик. С 1974 г. живет в Израиле и пишет чаще всего прозу. Ее "крестным отцом" от литературы был знаменитый Корней Чуковский.

Нина Воронель умеет все: среди ее произведений - рассказы, повести, эссе, романы, стихотворения, а ее первый серьезный успех - перевод "Баллады Редингской тюрьмы" О.Уальда, дипломная работа выпускницы Литературного института им. Горького. Но ее главный род - драма - так же разнообразен по жанру, и несмотря на то, что она художник трагического мироощущения, есть у нее комедии, искрящиеся смехом, с новогодним карнавалом, с фантастическими перевоплощениями персонажей. Она умеет передать особенности языка различных социальных групп: и приблатненный городской говор - комическую смесь просторечия, газетных, песенно-поэтических, матерных клише и афоризмов собственного производства.

Переводчик, поэт, эссеист, романист - не хочется все эти ипостаси Нины преобразовывать в нечто женское. Если согласиться на минуточку с идеализацией мужского подхода к творчеству вообще, можно сказать, что Воронель всегда относилась ко всем своим занятиям с неженской страстью и самоотдачей.

Среди ее произведений 18 пьес по-русски и одна на иврите, и с полдюжины сценариев на разных языка, по двум из которых были поставлены фильмы: один обычный и два телевизионных - по одной и той же пьесе.

Пьесы Нины Воронель вошли в 4 сборника: "Прах и пепел", "Кассир вечности", "Шестью восемь- сорок восемь" и "Майн либер Кац". Некоторые из них были поставлены на многих языках, некоторые экранизованы и переведены на другие языки, по трем сценариям были сняты фильмы, причем один, по сценарию "Абортная палата", был показан на фестивалях в Каннах и в Монреале, а по пьесе, написанной на иврите по мотивам "Золушки", был создан мюзикл для кукольного театра, который до сих пор собирает публику и аплодисменты.

9 лет назад Нина Воронель решилась попробовать себя в прозе.

За эти годы она написала три романа, "Ведьма и парашютист", "Полет бабочки" и "Дорога на Сириус", составивших трилогию "Гибель падшего ангела".

- Что бы Вы хотели рассказать о себе?

- Я всегда была очень везучая. Не знаю, чем я угодила какой-то доброй фее, но во всех жизненных передрягах меня осеняло ее охранительное крыло. Это началось давно, где-то на границе между четырьмя и пятью годами, а может, и раньше, просто я не сразу заметила. Но тот первый раз я запомнила навсегда. Я и по сей день с содроганием вспоминаю, как, пробегая по пустынному вечернему двору, я неловко наступила на плохо закрытый канализационный люк и повисла над зловонным колодцем на своих слабых детских ручках. Надежды на спасение не было никакой - во дворе было темно и безлюдно. Но чья-то невидимая рука простерлось надо мной и, хотя в моих цепляющихся за край колодца ладошках не было и десятой доли силы, необходимой, чтобы удержать меня навесу, я все же не упала вниз, а непостижимым усилием воли вытащила себя наружу и на коленках доползла до своего подъезда, где потеряла сознание.

Та же спасительная рука протянулась ко мне, когда я, вскочив на ходу на обледенелую подножку харьковского трамвая, круто сворачивающего с Маяковской на Бассейную, не успела ухватиться за поручни и начала головокружительно- медленно выпадать назад, под колеса второго вагона. Правда, на этот раз милосердная рука материализовалась из абстрактной в конкретную руку ничем не примечательного паренька в ватнике, который неизвестно как оказался на трамвайной площадке, потому что, когда я вскакивала на подножку, там никого не было

Не стану перечислять все случаи своих непредсказуемых и подчас незаслуженных удач, отмечу только, что в двадцать лет я вышла замуж за Сашу Воронеля , который считался самым красивым мальчиком на нашем курсе физико-математического факультета. Я тогда еще не знала, что он окажется одним из выдающихся людей нашего времени и что его верная поддержка поможет мне стать тем, чем я стала. Не мне судить об объективной ценности полученного результата, но в светлые минуты мне кажется, что дело обстоит не так уж плохо.

А дальше уже дела пошли, как пописанному: я всегда блестяще сдавала все экзамены, независимо от того, знала я предмет или нет, - даже на водительские права, абсолютно не умея водить, - и без всякой протекции поступала во все учебные заведения, в которые хотела попасть, даже если евреев туда практически не принимали. Я выигрывала все конкурсы и получала разнообразные призы, даже от антисемитского жюри Всероссийского Конкурса на лучшую пьесу для кукольного театра. Мне даже удалось заключить контракт с телевидением БиБиСи на написание сценария телесериала о жизни Ф. Достоевского - и я этот сценарий написала и получила за него кучу денег.

В молодости мы любили ходить в кино, и часто перед началом сеанса, имея один билет, разыгрывали его с другой парой, тоже владеющей одним билетом. Игру обычно вела я, и не было случая, чтобы та, другая, пара выиграла. С годами я даже начала испытывать некоторую неловкость от того, что вступала в эту авантюру, заранее предвидя результат, но не пропадать же было с таким трудом добытому билету!

Похоже, с годами это мое редкое везение перестало быть таким мощным, зато на смену ему возникла новая, не столь приятная, но более восхитительная способность отправлять на тот свет недругов - в прямом, а не в переносном смысле. Происходит это помимо моей воли, иногда даже против нее, причем ни расстояния, ни государственные границы несущественны.

- Пару слов о жизни до и после эмиграции? Чем запомнился процесс переезда?

Я живу в Израиле уже 27 лет. Я покинула свою доисторическую Родину так давно, что та, прошлая, жизнь представляется мне порой почти призрачной. Теперь в это трудно поверить, но я ужасно не хотела уезжать. Точнее, не хотела в начале нашей борьбы за выезд - а это была настоящая борьба, в которой мафиозные способности КГБ проявились во всей красе. Нас обложили со всех сторон, окружили толпой оперсотрудников, сидящих в машинах и скучающих у подъезда, нас многократно арестовывали и сажали то в тюрьму, то под домашний арест. Наша квартира была для них прозрачна, они нашпиговали ее микрофонами, да и входили туда, когда им было угодно.

Однажды, возвратясь после многочасового отсутствия, мы обнаружили на горящей газовой конфорке бурно кипящий чайник, полный до верха. Я даже не успела как следует возмутиться, как в дверь позвонили - нас пришел проведать один из наших ангелов-хранителей, участковый милиционер Коля. Я его упрекнула:

- Если уж вы входите в нашу квартиру, как к себе домой, то хоть газ выключайте перед уходом.

Коля поглядел на кипящий чайник и поспешно оправдался:

- Это не мы, это Эс-эсовцы!

А в другой раз я, сидя под домашним арестом в квартире своей подруги Дифы - Саша в это время прохлаждался в Серпуховской тюрьме, куда его отправили, чтобы сорвать организованный им международный семинар по физике - услышала по БиБиСи, что в квартире проф. Воронеля произошло ограбление со взломом и потому туда не впускают прибывших на конференцию зарубежных ученых. Я тут же нашла в телефонной книге номер коммутатора КГБ, набрала его и сказала дежурному:

- Моя фамилия - Воронель.

- А-а! - радостно отозвался дежурный.

- Немедленно дайте мне того, кто нами занимается!

И мне немедленно дали Вадю, моего главного ангела-хранителя из Эс-эсовцев, который в ответ на мои возмущенные вопли по поводу ограбления со взломом, промурлыкал утешительно и даже ласково:

- Ну что же это вы, Нинель Абрамовна, совсем нам не доверяете? Если мы охраняем вашу квартиру в ваше отсутствие, разве с ней что-нибудь может случиться?

Однако не все, конечно, выглядело так комично, иногда было очень даже жутко, так что к концу нашего пребывания в Советской России я уже страстно мечтала поскорее оттуда выбраться.

- Расскажите о сложностях новой жизни, открытиях, неожиданностях - приятных и не очень. Оправдались ли ожидания. Жалеете о чем-нибудь?

Мне приятно думать, что я очень мало потеряла и много приобрела от этого переезда - наверно, опять мое упорное везение. Я успела прожить упоительную вторую жизнь, ничем не похожую на первую - разве это не удача? Конечно, не следует забывать, что я уезжала от советской власти, которую сильно не любила и которая отвечала мне взаимностью. Приятно сознавать, что ее уже нет, а я пока, с Б-жьей помощью, есть! И еще приятно болеть за свою футбольную команду - ведь в прошлой жизни я всегда жаждала выигрыша противника.

Чего жаль? Да, пожалуй, ничего - я вообще стараюсь жить, не оглядываясь!

- Расскажите о вашей теперешней работе, городе

Мой "крестный отец" от литературы, знаменитый Корней Чуковский, как-то сказал: "Когда все меняли взгляды, я менял жанры". Следуя его примеру, я тоже по мере изменения обстоятельств моей заковыристой жизни приспособилась менять жанры. Сперва, как и положено, я писала и переводила стихи, подчас довольно успешно - например, мой перевод "Баллады Редингской тюрьмы" Оскара Уайльда был когда-то издан в сиреневом двухтомнике тиражем 600 тысяч экземпляров, причем мне самой удалось отхватить из них только 10, так как весь тираж раскупили немедленно. Я и по сей день встречаю любителей, упоенно цитирующих мои строки:

"Ведь каждый, кто на свете жил, любимых убивал,

Один жестокостью, другой - отравою похвал..."

Обидно только, что многие из них потрясаются, узнавши, что я еще жива - им почему-то нравится думать, что эти строки перевел какой-то давно покойный классик. Перевела я их и впрямь давно - я начала этот адский труд в 24 года и завершила его в 26, но все же это была я, а не какой-то покойный классик.

С тех пор я успела с переменным успехом побывать в весьма неуютной шкуре драматурга и сценариста: я написала 18 пьес по-русски и одну на иврите, и с полдюжины сценариев на разных языка. Пьесы мои вошли в 4 сборника: "Прах и пепел", "Кассир вечности", "Шестью восемь- сорок восемь" и "Майн либер Кац". Некоторые из них - увы, не всегда лучшие! - были поставлены на многих языках, некоторые экранизованы и переведены на другие языки, по трем сценариям были сняты фильмы, причем один, по сценарию "Абортная палата", был показан на фестивалях в Каннах и в Монреале, а по пьесе, написанной на иврите по мотивам "Золушки", был создан мюзикл для кукольного театра, который до сих пор собирает публику и аплодисменты.

Однако все эти видимые успехи не принесли мне настоящей радости и удовлетворения - постоянная зависимость от капризов продюсеров, режиссеров, актеров и публики чуть не довела меня до депрессии, и 9 лет назад я решилась попробовать себя в прозе.

За эти годы я написала три романа, "Ведьма и парашютист", "Полет бабочки" и "Дорога на Сириус", составивших трилогию "Гибель падшего ангела". "Дорогу на Сириус" я закончила только месяц назад и пока еще не начала ничего нового, обдумываю. Есть у меня один дерзкий замысел, но я пока еще не решаюсь приступать- боязно! Впрочем, сердце подсказывает, что решусь - ведь не боги же горшки обжигают!

Критики озадачиваются, не зная, к какой категории мои романы отнести - то ли это детектив, то ли триллер, то ли роман готический, то ли романтический. А вот читатель, похоже, не озадачивается - ему все равно, лишь бы хорошо читалось.

- Немного о семье

Семья - как семья: муж, сын, внуки. Мне кажется, я превзошла всех в точном определении, чем человек отличается от животных: человек - это животное, которое узнает своих внуков. Другого такого нет - животное даже детей своих не узнает после того, как они становятся взрослыми. В свете этого определения у меня много поводов для тревог.

- Вопросы творчества. Когда начали писать, с чего начали?

Когда я начала писать, не помню - может я с этим умением родилась. А вот когда я ступила на зыбкую тропу служения искусству, помню отлично. Это произошло в большом промышленно-провинциальном городе Харькове, когда мне было пять лет. Мама купила мне билет в кукольный театр на спектакль "Гусенок", усадила меня в первый ряд, а сама куда-то сбежала наслаждаться свободой от меня.

Я сидела, полностью очарованная приключениями храброй девочки Маши, охраняющей от хитрой Лисы своего любимого Гусенка, на макушке у меня трепыхался большой голубой бант. Вдруг в самый драматический момент представления Маша обернулась в зал и, указывая на меня, сказала: " Девочка в первом ряду с голубым бантом, иди сюда!"

Мне, конечно, и в голову не пришло, что божество со сцены обращается ко мне. Но мои соседи по первому ряду мигом смекнули, что к чему, и проворно вытолкнули меня вперед, на просцениум. Маша вручила мне свой прутик, велела зорко сторожить Гусенка от Лисы и убежала. Как только она скрылась за кулисами, на сцену выскочила Лиса. Помахивая хвостом, она коварно попыталась выманить у меня Гусенка, не скупясь ни на посулы, ни на угрозы. Но я была непреклонна и неподкупна. Тогда Лиса сказала: "Ты хоть и маленькая девочка, но замечательный сторож и верный друг. За это тебе полагается награда". И она протянула мне маленькую пеструю коробочку.

Восхищенная признанием моих заслуг, я поспешно открыла коробочку: в ней лежала вторая, во второй лежала третья. Пока я открывала их одну за другой своими неловкими пальчиками Лиса успела украсть Гусенка и скрыться. Организаторы спектакля были довольны - все шло по плану. Появилась безутешная Маша и, не тратя времени на упреки, помчалась искать Гусенка.. Моя роль была окончена, мне полагалось вернуться на место и благополучно наслаждаться спектаклем до самого хэппи-энда.

Но организаторы спектакля просчитались, выбрав меня в подручные Маши - рыдая в голос, я остервенело бросалась на сцену с воплями: "Где мой гусенок? Отдайте моего гусенка!" В конце концов я швырнула в распорядителя все подаренные мне коробочки и, вскарабкавшись на сцену, стала крушить декорации. После короткой борьбы меня скрутили и на руках вынесли из зала..

Так я впервые поняла, что искусство требует жертв.

Но это меня не остановило.

- Мешает ли Вам творчество в жизни, или помогает? Чем?

Мне творчество всегда помогало, хоть со стороны это наверно казалось странным - вместо того, чтобы "жить", я портила глаза у компьютера, давая жизнь своим героям. Но кто знает, что значит "жить"? Зато я прожила множество жизней, а не одну свою, и некоторые из них были куда увлекательней моей. Как сказал мой любимый соавтор Оскар Уайльд:

"Кто много жизней получил, тот много раз умрет!"

- "Ваше поэтическое кредо?"

Главное - чтобы не было скучно! Скука - главный враг искусства, она заставляет людей искать другие занятия и отвлечения от тягот жизни. Скука - главный враг искусства, она заставляет людей искать другие занятия и отвлечения от тягот жизни.

- Ваши любимые места в жизни (города, страны) и в сети?

Самое любимое место - мой дом и стул перед моим компьютером.

Чуть пошире - спортивный зал и бассейн, которые поддерживают мою бессмертную душу, заключенную в столь смертном и уязвимом теле.

Еще чуть пошире - город Тель-Авив, на моих глазах превратившийся в "праздник, который всегда с тобой"

А уж совсем широко - дивный немецкий лесной заповедник, где я ежегодно черпаю свое вдохновение.

- Какие качества в людях цените (и наоборот)?

В тех людях, которых люблю, ценю все качества, как хорошие, так и плохие - ведь только комплекс этих качеств составляет личность. А в тех, которых не люблю, все наоборот - ничего не ценю, все отвергаю.

- Любимые книги?

На этот вопрос не могу ответить - с годами вкусы меняются, одни любимые авторы сменяют других. Интересно ли, кто мой любимый поэт сегодня, если позавчера это был другой, а послезавтра, возможно, будет третий?

- Какую книгу возьмете на необитаемый остров, если можно взять только одну?

Ну что делать на необитаемом острове с одной-единственной книгой? Любимую лучше не брать - чтоб не осточертела. Может, имеет смысл взять "Робинзона Крузо" - как руководство к действию?

- С кем из великих всех времен вы хотели бы поговорить?

Пожалуй, я бы хотела поговорить со скандально известным композитором Рихардом Вагнером, о котором я написала роман в своем романе "Полет бабочки". Изучая его дневники и письма, а также дневники и письма других людей, соучастников его жизни, я узнала его интимно. Не могу сказать, чтобы он заслужил мою любовь, но любопытство мое он возбудил несомненно. Столько странностей, загадок, несоответствий - а вдруг бы он пролил свет на кое-какие туманные места своей биографии? Ему ведь теперь все равно.

- Какую книгу из современных Вы бы дали ему почитать?

А почитать я бы дала ему свою книгу о нем - очень интересно, как бы он прореагировал на некоторые мои дерзкие догадки. Ух, разозлился бы наверно, особенно там, где я права!

- Есть ли у Вас любимое развлечение, домашние животные?

Домашних животных у меня нет - боюсь ответственности за чужую жизнь, полностью от меня зависящую. А развлекаться я как-то разучилась с годами.

- Издания в сети и на бумаге

В сети - романы "Ведьма и парашютист", "Полет бабочки"" и "Дорога на Сириус", составляющие трилогию "Гибель падшего ангела".

На бумаге - 4 книги пьес: "Прах и пепел", "Кассир вечности", "Шестью восемь- сорок восемь" и "Майн либер Кац", те же три романа, сборник стихов и избранных переводов "Ворон-

Воронель" и сборник переводов поэзии А.А. Милна "Дела королевские". Публикаций в журналах, газетах и в разных сборниках было так много, что я не в состоянии их не то что перечислить, но даже вспомнить.

- Участие в конкурсах. Успехи. Неудачи. Интриги завистников. Народное признание.

Я уже писала, что, благодаря своей везучести, я обычно получала призы почти всех конкурсов, в которых я участвовала. Правда, на последнем конкурсе на "Национальный Бестселлер" России за 2000 год я премии не получила, а только один балл из трех - возможно, с годами моя везучесть поизносилась. Но говорят, что уже сама номинация на этот конкурс чего-то стоит, - номинантов было 85 на всю российскую прозу, а мой один балл поместил меня в список отмеченных - их было не более 30-и.

Неудач, несмотря на везучесть, было сколько угодно, но как-то не охота их вспоминать - я уже писала, что по мере сил стараюсь не оборачиваться назад.

Интриг завистников наверняка было тоже немало, но что пользы о них думать? Я их рассматриваю как неотъемлемую часть успеха.

Насчет народного признания не мне судить, но мои романы обычно дочитывают до конца и просят продолжение - а ведь, как известно, важнее быть читаемым, чем почитаемым Я уже писала, что, благодаря своей везучести, я обычно получала призы почти всех конкурсов, в которых я участвовала. Правда, на последнем конкурсе на "Национальный Бестселлер" России за 2000 год я премии не получила, а только один балл из трех - возможно, с годами моя везучесть поизносилась. Но говорят, что уже сама номинация на этот конкурс чего-то стоит, - номинантов было 85 на всю российскую прозу, а мой один балл поместил меня в список отмеченных - их было не более 30-и.

Неудач, несмотря на везучесть, было сколько угодно, но как-то не охота их вспоминать - я уже писала, что по мере сил стараюсь не оборачиваться назад.

Интриг завистников наверняка было тоже немало, но что пользы о них думать? Я их рассматриваю как неотъемлемую часть успеха.

Насчет народного признания не мне судить, но мои романы обычно дочитывают до конца и просят продолжение - а ведь, как известно, важнее быть читаемым, чем почитаемым.

- Расскажите какой-нибудь сочный кусок из жизни.

Могу рассказать, как я прославилась на весь Советский Союз при помощи телевидения. Было это много лет назад, когда я зарабатывала на жизнь переводами поэзии. Перевела я как-то молодого поэта из Ганы, сына ихнего президента или премьера - не помню точно. И поскольку он был Сын, нас пригласили выступить по телевизору - он чтоб читал свои поэтические шедевры по-английски, а я соответственно их же по-русски. Я надела свое самое нарядное платье с большим декольте и мы отправились в студию. Сперва, как и было запланировано, читал поэт, и камера естественно показывала его во всех ракурсах - он был парень видный, так что посмотреть было на что. Потом пришла моя очередь, и я стала читать свои переводы, стараясь выглядеть как можно лучше. Поскольку мы оба были уверены, что теперь камера займется моей скромной персоной, молодой поэт расслабился и, воспользовавшись удобным соседством со мной, сосредоточил свое внимание на прекрасных картинах, которые открывались его взору за моим декольте. А камера, как оказалось, ни на минуту не выпускала его из виду! Весь Советский Союз с удовольствием следил за гаммой чувств, отражавшихся на его лице, - некоторые утверждали, что он даже облизывался. Сколько писем я получила по этому поводу - это была настоящая слава! Не знаю, правда, оценил ли кто-нибудь качество его поэзии в моих переводах, но это не так уж важно!

- Ваши пожелания читателям Солнечного Острова?

Читателям я желаю, чтобы им было что читать и чтобы это чтиво не было скучным.

А кроме того, я всем им желаю всех, всех благ - я очень люблю читателей, они ведь соль земли!

Журнал "Солнечный остров"

http://www.sunround.com/moon/voronel.htm