Качество прогнозирования

Над прошлым выпуском Ultima Thule я работал в ночь на 7 февраля, основываясь на предварительных результатах выборов премьер-министра, которые, как известно, указывали на то, что Ариэль Шарон победил Эхуда Барака с отрывом в девятнадцать процентов от общего числа поданных голосов.

Размышляя над поведением израильских телекомментаторов, которые в течение всего дня уговаривали правых избирателей не участвовать в голосовании, я предположил, что если бы не эти уговоры, разрыв между победителем и побежденным превысил бы двадцать процентов. Признаюсь, сначала я написал "достиг бы 25 процентов", но потом решил, что, наверное, хватил лишку, и выбрал более осторожную формулировку.

Действительность оказалась, однако, смелее самых смелых прогнозов. Несмотря на назойливую проповедь комментаторов, твердивших, что сокрушительное поражение Барака не пойдет на пользу Шарону, разрыв между кандидатом национального лагеря и лидером Партии труда превысил те самые 25 процентов, которых я убоялся.

Впрочем, мои колебания в данном случае существенной роли не играют, чего нельзя сказать о результатах опросов общественного мнения, включая пресловутый "мидгам", то есть демонстрационное голосование, которое проводится в день выборов на отдельных избирательных участках. Считается, что в своей совокупности эти участки обеспечивают репрезентативную выборку особенно высокого качества, позволяющую сразу же по окончании голосования сообщить о его результатах.

При этом ошибка "мидгама" составила 6 процентов, что в полтора раза больше допустимой статистической погрешности. В чем здесь проблема, судить самим организаторам телевизионного шоу, венчающего избирательную кампанию в наших краях. Похоже, что облюбованные ими участки уже не отражают реальных пропорций распределения политических симпатий в израильском обществе.

После выборов многие журналисты и социологи с удовлетворением говорили, что "на этот раз опросы не подвели". Так ли это? Подавляющее большинство публиковавшихся перед выборами прогнозов не включало реальных результатов голосования даже в зону, очерченную допустимой статистической погрешностью. Всего один или два опроса сулили Шарону победу с отрывом в 21 процент. Только они приблизились к истинному результату на расстояние допустимой четырехпроцентной погрешности. Остальные же и вовсе попали пальцем в небо.

Только то, что грубая статистическая ошибка не обернулась на этот раз ошибкой политической, позволяет организаторам многочисленных опросов твердить о своем профессиональном мастерстве. В самом деле, кто им припомнит неточность, если Шарон все равно победил? Но если бы шесть процентов статистического недобора оказались теперь, как и в 1996 году, вблизи серединной отметки, 6 февраля объявили бы "Судным днем израильских социологических исследований". Право слово, не без оснований.

Разница налицо

Узнав о своем сокрушительном поражении на выборах, Эхуд Барак последовал примеру Биньямина Нетаниягу. Не дожидаясь, пока вчерашние соратники вонзят ему нож в спину, он заявил о своем уходе из кнессета и с поста председателя Партии труда. Судя по всему, это решение было принято им уже после того, как стали известны предварительные результаты голосования. Накануне выборов люди Барака настойчиво утверждали, что он не покинет общественную арену даже в том случае, если Шарон одержит победу.

Впрочем, тайм-аут Эхуда Барака может оказаться на удивление коротким. Похоже, что уходящий премьер уже сейчас жалеет о своем опрометчивом заявлении, отказ от которого может пополнить список его зигзагообразных скачков. Предложение великодушного победителя оказалось слишком внятным, конкретным и соблазнительным: пост министра обороны, если нужно - посредством личного назначения, то есть в обход Аводы, отвернувшейся от своего побитого вождя.

Наблюдаемая эскалация конфликта на территориях может послужить Эхуду Бараку желанным оправданием: отечество в опасности, и личные счеты надо отбросить в сторону. Пример подобного рода подал зимой 1974 года Моше Даян, сославшись на обострение ситуации у сирийской границы в оправдание собственного решения вернуться в правительство Голды Меир. Незадолго до этого он заявлял, что не станет занимать никаких постов в ее кабинете.

Сам характер нынешних переговоров о создании правительства национального единства демонстрирует разницу между серьезным отношением к данной проблеме и политической показухой, устроенной самим Бараком несколько месяцев назад. Ариэль Шарон предлагает Партии труда реальное партнерство, не оставляя ни малейших сомнений в искренности своих намерений. Паритет в распределении портфелей и два из трех важнейших министерств - обороны, иностранных дел и финансов.

Создание правительства национального единства имеет исключительное значение ввиду ожидающего Израиль арабского и международного давления. Предложения Клинтона аннулированы, но им на смену придут новые инициативы столь же губительного свойства, и Ликуд не сможет выиграть эту игру в одиночку. Что же до Партии труда, то ее роль в коалиции будет все же не столь разрушительной, как в оппозиции, откуда она неизбежно станет подталкивать правительство Ариэля Шарона к самым абсурдным уступкам.

Неприятно наблюдать за тем, с какой наглостью побежденные, несущие прямую ответственность за нынешнюю трагедию Израиля и за поджидающие его беды, выдвигают условия победителям, но политическая выдержка, которую проявляет в данной связи новый премьер-министр заслуживает похвалы.

В разумных пределах

И все же создание правительства национального единства не должно быть оплачено любой ценой. Это в равной мере касается как политической платформы будущего кабинета, так и его состава.

Выиграв выборы в 1999 году, Эхуд Барак санкционировал изменение конституционного законодательства, определявшего, что в правительстве Израиля не может быть больше восемнадцати министров. При этом он утверждал, что "правительство всех-всех-всех" должно быть достаточно просторным. Пресса отнеслась с поразительным равнодушием к изменению одного из Основных законов страны в угоду сиюминутным политическим нуждам левого премьера.

В кабинете Эхуда Барака было сначала 23 министра, и для некоторых из них пришлось изобретать пустые, "виртуальные" ведомства - наподобие министерств регионального сотрудничества (Шимон Перес), по делам диаспоры (Михаэль Мальхиор) и т.п. Теперь же речь идет о создании правительства, в котором окажется чуть ли не тридцать членов, то есть четверть от общего числа депутатов кнессета.

Строятся эти расчеты следующим образом. Восемь портфелей Ликуду (включая премьер-министра), семь - Аводе. Из этого следует квота для ШАСа (пять портфелей). Далее - по одному портфелю - МАФДАЛу, ИБА и НДИ. И того, 23 министерских поста в основном коалиционном составе.

Вслед за тем настает черед четырех персональных назначений: Дан Меридор, Давид Леви, Эхуд Ольмерт в качестве министра по делам Иерусалима и - впервые в истории страны - представитель арабского сектора (хочется верить, что им окажется друзский депутат кнессета от Ликуда Аюб Кара, а не кто-нибудь из предводителей недавнего бунта). Таким образом, мы насчитали 27 министров.

Если Партия центра присоединится к правительству национального единства в полном составе (кому она нужна?), ей будет положено два портфеля - из расчета один министерский пост на трех депутатов кнессета. Яхдут ха-Тора со своими пятью мандатами будет вправе претендовать на один портфель. И, наконец, с присоединением к коалиции Ихуд Леуми возникнет необходимость в назначении тридцатого министра.

До сих пор рекордным по количеству портфелей было правительство национального единства, созданное в 1988 году Ицхаком Шамиром и Шимоном Пересом (26 министров), но теперь ожидается увеличение даже этой раздутой квоты.

Так ли это необходимо? Ограничившись шестью портфелями для себя (включая премьер-министра), Ликуд мог бы выделить Аводе пять назначений, ШАСу - четыре, МАФДАЛу, ИБА и НДИ - по одному. Без "Партии центра в полном составе" можно, слава Богу, легко обойтись; достаточно одного Меридора. Таким образом можно сэкономить как минимум пять министерских назначений, что позволит избежать ненужного рекорда и установить более разумный принцип распределения портфелей (один - на четыре депутатских мандата). ШАС со своими семнадцатью голосами окажется в этом случае ближе к шестнадцати, чем к двадцати, и не сможет претендовать на пятое министерство.

Следует заметить, что даже после того, как Эхуд Барак раздробил целый ряд министерств, следуя собственным коалиционным нуждам, их оказалось всего двадцать одно. Из этого следует, что в раздутом сверх всяких мыслимых рамок правительстве Ариэля Шарона окажется девять (!) министров без портфеля, содержание каждого из которых будет стоить государству немалых денег. Можно, конечно, дать волю фантазии и понаделать полдюжины новых министерств, но это нам обойдется еще дороже.

Птица феникс

Прошедшие выборы обернулись для Шимона Переса неожиданным политическим ренессансом. Еще совсем недавно Барак помыкал им при каждой возможности, а теперь окрыленный провалом своего преемника Перес заявляет, что на меньшее, чем пост министра иностранных дел, он и не согласится.

Перес не скрывает своей заинтересованности в создании правительства национального единства. Такую же позицию занимает в настоящее время Эхуд Барак. Но при этом Барак и Перес зависят друг от друга, поскольку любой из них способен блокировать присоединение Аводы к коалиции Ариэля Шарона.

При определенном развитии событий Перес может оказаться ведущим представителем своей партии в правительстве национального единства. В этом случае мы будем наблюдать удивительную картину: два ветерана, Шарон и Перес, сменившие у руля государства напроказничавших "юнцов" - Барака и Нетаниягу. Смена поколений. Долгожданная справедливость воздана опыту и сединам.

Переса, как и других архитекторов "Осло", хотелось бы видеть совсем не в правительстве, но теперь он нужен Шарону - так же, как Шарон нужен ему. Если Барак все-таки покинет общественную арену, зависимость аксакалов друг от друга станет еще сильнее. В ней явно просматривается тенденция к взаимной реабилитации: Перес оправдывает Шарона в глазах израильских левых и настороженно относящегося к нему международного сообщества; Шарон восстанавливает репутацию Переса в глазах тех, кто не может простить ему "Осло".

Политические резоны подобного рода вполне понятны. Но когда Шимон Перес объясняет необходимость создания правительства национального единства, восклицая "Посмотрите, что творится вокруг! Страна горит!", его так и хочется спросить, кто же ее поджег. Кто обрек нас на нынешний кризис и на все те беды, которые за ним последуют? Кто доверился собственным бредням про "новый Ближний Восток"? Кто, не имея возможности убедить гражданской большинство в справедливости своих теорий, подменил демократический выбор штыками и пулеметами иностранного легиона, запущенного в Иудею, Самарию и Газу?

Но на эти вопросы отвечают не из министерского кресла, а совсем с другой скамьи, на которой Шимон Перес так никогда и не окажется.

Дов Конторер, "Вести", 15 февраля 2001